Love-Love. Анатолий Маляров

слишком себя оберегаете, Лав-Лав. Видимо, чтобы потом одним рывком – и подвиг. Может, потому ваша диссертация залежалась в альма-матери, а?

      …Подковерные средства массовой информации совершенней державных. В тот же вечер ровным счетом на пятой ступеньке собственного подъезда дорогу Лавру Лавровичу перекрыл высокий, молочно-седой и благообразный подстарок:

      – Живу тут неделю, а с вами не познакомился. Виноват. Полковник в отставке Леонтий Алексеевич Сойка.

      Фамилия птичья, но тоже, видать, за три года сидения в среднем штурманском училище и семнадцать лет нелетания благодарная родина обеспечила товарища жильем и пенсией, в четыре раза выше зарплаты преподавателя.

      Голос не командирский, скорее, астматический и отеческий:

      – Вы из Университета культуры. Член приемной комиссии.

      – Вы так осведомлены?

      За спиной возникает молодой, грудной и девичий голосок:

      – А мы читаем все, что теперь пишут на стенах. Рекомендуюсь: дочь, Тома.

      Рядом вырастает готическое и прозрачное чудо, именно то, что Корешкову двоилось на ступеньках подъезда.

      – Не откажите, зайдемте к нам в семнадцатую. На минутку… – сипит отец.

      Да, пруха! На Корешкова спрос. Второй раз на дню угощение приваливает.

      – Такому конвою повинуюсь, – говорит, впиваясь глазами в девушку и отыскивая данные для применения своей профессии. Кормиться, так не зря!

      В семнадцатой квартире – новое потрясение: встречает точная копия Томы: и рост, и черточки лица, до последней, и блузка, и бриджи.

      – Вы не первый тушуетесь, – говорит отец с уловкой в голосе. – Это мои близняшки. Та, что в карман не лезет за словом, Тамара. А которая скромная – Таня, по-домашнему Тася. В Киеве у меня еще одна живет…

      – Надеюсь, не тройняшка? – пускается во все тяжкие гость.

      – О, нет. Намного-много старше. – И широчайший жест. – Прошу к столу!

      Ничего себе минутное сидение! Стол ломится яствами. Только теперь увязывается ехидная реплика супруги: «Вокруг нас все люди живут! Вот новый перебрался, так не режиссер, а заведующий хозяйством вокзального ресторана». Не сбежать ли? Но поздно: красавицы уселись напротив, рюмка наполнена коньячком, пьется само собой, как продолжение подвальчика. А хозяин обеими руками держит быка за рога:

      – Как-то необычно, две сестрички одновременно поступают на курс. Но повелось, Тася за Томой. Нет, нет, никаких послаблений. Только прослушать их репертуар. Что там надо? Стихотворение, басня, проза, сценка?..

      – Да, но времени уже нет, – вяло брыкается Корешков.

      – Неделя. Три-четыре занятия. Знаете, тут важно обжить девочек человеку оттуда. Ну, подтянуть, потребовать. Мы будем признательны.

      – Ради Бога! Ради Бога! Я пока в отпуске…

      – Ну вот и ладненько.

      Лавром Лавровичем и здесь правят. Наемный рабочий, остарбайтер в собственном доме. Эта вжившаяся уступчивость!..

      – Я в комиссии. Налагаются дополнительные…

      – А кто узнает? Мы снимем отстраненную квартирку на