Сублимация. Анатолий Маляров

любовных возможностей. Получив свободу, я вдруг понял, что одинок, никому всерьез не нужен, даже виновница моего развода предпочла скрыться за пределами видимости. Я поселился в мире для одиночки.

      На окраине города, где я обитал, однажды в полуподвальном магазинчике, в очереди из пригорюнившихся и обношенных старух, не поднимая глаз от пола, я вдруг увидел тугие икры из-под элегантно ниспадающего шелковыми складками подола. Делая вид, что меня интересует содержимое витрины – вонючая треска, пережженные куры, мельче мелкой тюлька, – я заглянул в лицо стоявшей впереди невысокой женщины. Остроносое, припудренное, подкрашенное, с налетом застарелой усталости, однако осмысленное и моложавое. Вернувшись в очередь, я привычно понурился. И снова увидел великолепные, тренированные ножки. Если к концу дня женщине можно было дать под тридцать, то ноги были девичьими.

      – Почем нынче колбаса?

      – Где вы видите колбасу?

      – Хотелось бы видеть.

      – Приходите завтра.

      – А вы и завтра займете очередь для меня?

      Остроумие не совсем светское, но голоса наши невзначай слились в дуэт, когда мы высказали еще несколько веских суждений и уважительно засмеялись. Она взяла свою покупку, я ничего не стал брать, вышел вслед за нею.

      Оказалось, живет молодая женщина через дорогу на этой же глухой, дивно поросшей кленами и платанами слободке. Снимает комнату с черного хода у дряхлой пары с козочкой и двумя кошками, которые, собственно, и являются хозяйками укрывшегося за пятиэтажками домика.

      – У вас не намечается день рождения?

      Она уставилась снизу вверх своими миндалевидными, черными, скорее, смородинными глазами, встряхнула вороненой челкой и тем самым одобрительно откликнулась на мою придумку. Я осмелел:

      – А то у меня завалялся симпатичный кулон прямо к вашему платью.

      Кулон я видел в магазине-салоне «Ярославна», выкупить его у меня не было денег, однако почему бы не пошутить?

      – Приносите в очередь. Ровно через три дня.

      – Отпразднуем совершеннолетие…

      – Прощанье с молодостью. – Женщина прощально усмехнулась, прогнала кое-как усталость и слегка урезонила меня: – Спасибо за прекрасно проведенное время. Однако мне пора.

      – Супруг ждет?

      – Ваша прямота подкупает.

      – Черт дергает за веревочку. Наверное, сказывается одиночество.

      Отойдя более двух шагов, она обернулась:

      – Дочка после школы проголодалась. Не ест, пока не приду с работы.

      – У вас дочь?

      – И довольно ранняя.

      Меня и впрямь подталкивал бес, иначе так рьяно я не набивался бы:

      – Отдыхайте. Я подойду к двадцати двум. Подышим перед сном.

      Она пришла без опоздания. Запросто, обыденно, можно было подумать, что сошлись мы на привычном для нас тротуарчике в сотый раз, не сговариваясь, свернули в сквер с пересохшими фонтанами – эдакими давно знакомыми шли и болтали, с середины устоявшихся отношений.

      Три