Песнь Серебряного моря. Роман-фэнтези. Надежда Александровна Черпинская

вызывало в душе его такое удивительное чувство восхищения, что лицо юноши прямо-таки светилось чисто детским щенячьим восторгом, отчего приобретало несколько глуповатое выражение. Литей никогда не видел ничего похожего на эльфийский город, на цветы, сияющие, как фонари, на золотые и серебряные деревья! Рядом со своей королевой, царственной, спокойной и прекрасной, он ощущал себя наивным мальчишкой. Особенно под взглядами эльфов – таинственными, туманными взглядами, где, вопреки слухам, не было места презрению, высокомерию и страху, лишь теплота, и свет, и мудрость. Отчего-то вспомнилось, как в детстве, мечтая стать настоящим воином, Литей прокрадывался в зал, где собирались взрослые: король Киралейн, князь Лиарин, Лонгир, и рыцари, и гости короля, а иногда и весёлый балагур – заезжий рыцарь Джастин из Дримана. Они говорили о чём-то своём, а он сидел где-нибудь в уголке, жадно ловил каждое слово, каждую шутку, каждый звук. Они не бранили его, не гнали прочь, а лишь улыбались умилённо и чуть насмешливо, да иногда, взъерошив непокорный чёрный шёлк детских волос, спрашивали: «Ну что, орлёнок, ещё не расправил свои крылья? – и добавляли по-взрослому снисходительно: – Славный мальчик! И воин из тебя вырастет славный!» И тогда Литей понимал, что они и есть настоящие воины, правители, герои, а он лишь малыш, украдкой вторгшийся в их взрослый мир.

      Вот и сейчас под внимательными и дружелюбными взглядами эльфов, он меж тем чувствовал себя ребёнком, непрошено вошедшим в запретный мир.

      Белый Дворец возник внезапно и поразил окончательно уже и без того взволнованное сердце юноши. Он сиял в полумраке вечера, как далёкая звезда, как луна в небе. Взметнулись ввысь дивные хрупкие шпили, подобные изрезанному солнцем кристаллу льда. «Магия! – так сказала госпожа Мара. – Магия мира создаёт всё необходимое эльфам». Да, иначе и быть не могло! Только с помощью волшебства, но не рук человеческих, можно было возвести столь изящное, ажурное, почти нереальное сооружение. Там, на площадке у Белого Дворца, тоже стояли в ожидании эльфы.

      Литей узнал его сразу… Наверное, он когда-то видел его, когда-то, в далёком детстве… Но оно прошло бесследно, забылось как старый сон. Если уж Литей не помнил даже своих родителей, как мог он вспомнить Элтлантис и князя эльфов. Нет, конечно, он не помнил и не знал, как должен выглядеть правитель эльфов. И всё же он сразу узнал его, мгновенно выделил среди других, столь же лучезарных, высоких и вечно юных. И от него вдруг повеяло чем-то знакомым, родным…

      Он был выше других – Великий князь Эктавиан: белокурая его голова возвышалась над остальными; длинные белоснежные волосы собраны в хвост (длинные волосы – дань эльфийской традиции и моде); серебряный обруч держал их в повиновении; серый плащ, переливчатый и мерцающий, как волшебные туманы Элтлантиса; остальная одежда белоснежная, как шкура Аланы; и глаза (вот что потрясало больше всего!), серые, сияющие, как звёзды, заглядывающие прямо в душу, такие странные глаза: в них была мудрость, неземная мудрость,