Большие бульвары. Тони Бэар

рядом с Дорией и поднял глаза к темному окну. Окурок вдруг полетел во двор, маленькая ручка помахала в воздухе, чтобы разогнать дым, и окно поспешно закрылось.

      – Как учеба? Все в порядке? – спросила Дория, полагая, что именно такие слова должны прозвучать от тетки.

      Она была всего на десять лет старше Симона, сына ее сводной сестры, и считала парня скорее младшим братом. Он окончил лицей в июне, получив степень бакалавра, и теперь учился в университете. С начала учебного года он жил у своего деда Макса, тем самым избавляя родителей от необходимости снимать ему тесную, но дорогую комнатушку, да еще и без элементарных удобств.

      Симон неопределенно махнул рукой:

      – Как же меня медицина задолбала!

      – Ты что, там вскрытиями занимаешься?

      – Пока нет, я же на первом курсе! У нас только химия, биохимия, биология…

      – Если тебе попадутся какие-нибудь любопытные случаи, скажи – мне нужны сюжеты для видеороликов.

      Симон протянул ей косяк, она молча докурила его и протянула руку, чтобы выкинуть окурок в окно, но он остановил ее:

      – Мира дуется, когда находит окурки во дворе. Она классная тетка. Так что не стоит прибавлять ей работы.

      Дория растроганно погладила Симона по щеке: к ней словно вернулся прежний мальчуган с большими ласковыми глазами, внимательный и предупредительный, старавшийся никого не обидеть. Она закрыла окно на шпингалет, задвинула обычные для старых парижских квартир внутренние ставни, задернула занавески.

      – Спокойной ночи. – Симон поцеловал ее в щеку.

      – Будешь спать?

      – Э… Вообще-то нет, пойду выпью стаканчик у Карима.

      – Карим – это хозяин кафе внизу?

      – Да, кафе прикольное. Хочешь со мной?

      – Спасибо, я сегодня слишком устала.

      Она вытащила из сумки зубную щетку, флакончик молочка для снятия макияжа, ночную рубашку и сменное белье на завтра. У Дории был талант составлять планы и выполнять их с точностью до запятой. До сих пор все складывалось без сучка и без задоринки, и это, если задуматься, было очень-очень грустно…

      По дороге в ванную она поцеловала в макушку своего отца, который чмокнул ее в ответ, не поднимая глаз от своих карт. Покончив с вечерним туалетом, она вернулась в свое убежище.

      Лежа в темноте, вытянув руки поверх накрахмаленного пододеяльника, Дория вспоминала сегодняшний день. Она отказалась сниматься в рекламе маргарина, затем застала своего неверного мужчину с другой, а потом убедилась, что ее отец все тот же заядлый игрок в покер. День закончился… Дория закрыла глаза.

      2

      Та смесь сострадания и насмешки, с которой смотрят на рогоносцев

      На кухне Макс в бледно-зеленых резиновых перчатках и фартуке протирал губкой мраморную столешницу. Рядом со стальной раковиной сохли вымытые пепельницы и стаканы. Бледное ноябрьское солнце играло на кафеле, заливая лучами восьмиугольные белые плитки с черными квадратными вставками между ними. Чисто выбритые щеки, квадратная челюсть и зачесанные назад волосы с проседью – в шестьдесят