думаю, что ни один философ в мире не способен ответить на этот вопрос. И ведь действительно, разве не странно то, что люди, имея единственную возможность прожить и без того быстротечную жизнь, лишают себя этой удивительной возможности! К теме самоуничтожения обращались очень многие люди – драматурги, писатели, великие мыслители, политики и поэты, ведь жизнь – это самое дорогое, что есть у каждого из нас. Трудно себе представить, какая адская трагедия должна постигнуть душу человека, чтобы этот человек не захотел больше жить. Какие муки нужно претерпеть и как перестрадать, чтобы взять и сотворить над собой то, что уже через какой-то час невозможно будет исправить! При всем при этом, обдумывая загодя свою страшную затею, несчастный наверняка осознавал, что как только он сделает то, что он задумал, как для него уже не станет этого огромного мира, с его снегами, дождями, с жарким ослепительным солнцем, с пробуждением по утрам, с дыханием в полную грудь. Не будет ни хорошего, ни плохого. Не будет никогда чашки чая с вареньем, душистой дымки крепкого кофе. Праздников, до боли знакомых с детства: Рождества, с яркими огнями и подарками; Пасхи, когда на столе красуются куличи и крашеные цветные яички; Нового года, когда с замиранием сердца ждешь ударов курантов, извещающих, что наступил Новый год. Да и не будет уже никакого нового года, просто не будет. Не будет ничего. Так что же должно такое произойти, чтобы вот так взять и разом отказаться от целого мира? На этот счет есть одно замечательное высказывание у Василия Розанова: «Боже мой! Когда, в какую такую минуту, жизнь человека перестает быть милой? Почему в голове вообще способна возникать эта мысль – для чего жить? Вот говорят, ты впадаешь в великий грех, если умрешь сам своей волей, и это кончится тем, что дьяволы тебя заберут. Дьяволы? Да заглянули бы они в тоску мою, когда так плохо, что страшно даже жить. Что теперь учить, если все уже поздно. Какое дело мне, дьяволы, до вас?
Какое дело вам до меня? Я умру или не умру – это не ваше дело…»
Вряд ли возможно подсчитать точно, сколько на самом деле народа по собственной воле ушло из жизни за все века. А ведь и среди них было очень много любящих Бога, понимающих, что всякое самоубийство есть самый непростительный, самый тяжкий человеческий грех. Но ведь все же что-то произошло, раз боящийся суда Божьего надел на себя петлю или выпил яд. Эта тема о самоубийцах очень тревожила душу русского писателя Ф. М. Достоевского. Он много болезненно размышлял на эту страшную тему, собирал вырезки из газет, где сообщались трагические подробности происшедшего самоубийства. Читая очередную такую заметку, писатель осуждающе восклицал: «Вот, пожалуйста, опять новая жертва, и опять судебная медицина решила, что это сумасшедший!» Дело в том, что Федор Достоевский был не согласен с мнением, что подобные действия по отношению к своей жизни способен совершить только душевнобольной.
Наверное, в жизни каждого человека случается нечто такое, что ему гораздо легче умереть, чем жить и терпеть. Историками-криминалистами и статистиками было замечено, что
