Екатерина Медичи. Владимир Москалев

Ты лебезил перед Карлом V, а он намеревался обрушиться на Францию с 50-тысячным войском.

      – Но я выставил ему надежный заслон!

      – Что толку, если ты проиграл битву.

      – Зато я способствовал подписанию мирного договора в Воселе.

      – И в Като-Камбрези? Ты по-прежнему был дружен с Карлом, но Франция потеряла все то, что завоевал для нее Гиз. Он и был полководцем в тех войнах. А ты? Мало того, что ты сам не участвовал ни в одной из них, ты еще и мешал Гизу выигрывать сражения, но в случае победы ты всю славу забирал себе.

      Коннетабль застонал и пролепетал:

      – Я давно уже осознал свои ошибки…

      – Ты должен их смыть своей кровью. Вспомни, на твоей совести лежит арест д’Андело.

      – Это было сделано по приказу кардинала.

      – Но ведь он твой племянник! Почему же ты не вступился за него и не помешал, таким образом, разверзнуться пропасти между католиками и гугенотами, которая и образовалась в результате этого ареста?

      Коннетабль тяжело вздохнул:

      – Гизы были сильнее меня…

      – А завтра ты поднимешь против него меч… – предрекла Диана.

      – Завтра?!

      – И против его брата, адмирала Франции…

      – Господи! – простонал коннетабль и закрыл лицо руками.

      – Вспомни восстание в Бордо, – бесстрастно продолжала Диана. – Сколько человек ты там перевешал, сколько отрубил голов, а виноваты вы с канцлером, чрезмерно завысив налоги.

      Не отрывая рук от лица, коннетабль протяжно стонал.

      – Как ты потерял Сен-Кантен? Оживить твою память? – не унималась Диана. – Сначала потерпел постыдное поражение на Жиберкуле и Лизероле и этим открыл дорогу испанцам к Парижу, а затем попал в плен. Король выкупил тогда тебя у испанцев, но взятие Кале доверил Франциску де Гизу. А потом, не желая снова возвращаться в тюрьму Гента, ты посоветовал королю заключить мир, причем действовал через меня и ради этого даже согласился женить своего младшего сына на моей внучке. В результате ты обесславил Гизов, чьи достижения на военном поприще во славу Франции пошли прахом. Потом ты забрал у меня мою дочь, выдав ее замуж за старшего сына, и решил, что теперь тебе до власти рукой подать. Но ты жестоко ошибся, смерть придет за тобой раньше, нежели ты думаешь.

      – Мне кажется, – дрожащим голосом произнес коннетабль, – что это смерть в твоем образе стоит у моего ложа.

      – Королева до сих пор зла на тебя из-за Като-Камбрезийского мира, – говорила Диана. – Ведь он отнял у нее все завоевания французов в Италии, а потому она не будет особенно жалеть о твоей кончине. А теперь вспомни про свой Триумвират, созданный для борьбы с протестантами. Маршал де Сент-Андре… герцог де Гиз… Никого из них уже нет. Ты последний в этой очереди. На что ты надеешься? Они ждут тебя там, у врат вечности, где все равны перед Богом.

      Мысли Монморанси путались. Он не глядел на нее и лежал с закрытыми глазами. Он думал, что Диана будет говорить с ним о любви, но об этом – ни единого слова. Впрочем, она права. На что он надеялся, оживляя свою память воспоминаниями, проливая над ее