Лицо под вуалью. Рут Ренделл

сказать, что «для торжества зла нужно только, чтобы хорошие люди ничего не делали»? – спросил Вексфорд.

      Но тут Дора резко вмешалась в их спор, спросив:

      – Или ты хочешь сказать, что между сигналом тревоги и взрывом бомбы у тебя будет десять минут, и ты успеешь поздравить себя с тем, что не вела себя как страус?

      Шейла выпрямилась и некоторое время молчала. Казалось, что замечание матери не тронуло ее – словно она вообще его не услышала. А потом девушка заговорила очень тихо:

      – Если ты человек, ты должен выступать против атомного оружия. Это… нечто вроде определения. Как… как «млекопитающие кормят своих детенышей грудью» и «у насекомых шесть ног». Определением человека является следующее: это тот, кто ненавидит атомное оружие, боится его и хочет избавиться от него. Потому что оно – зло, оно – это современный эквивалент дьявола, антихриста, оно – это все, что нам дано знать об аде.

      После этого, как Вексфорд заметил жене, когда Шейла вышла, чтобы сделать некий таинственный секретный телефонный звонок, больше говорить было не о чем. Пока, во всяком случае. Дора вздохнула.

      – Она говорит, что Эндрю – из правого крыла, что его интересует только капитализм и у него нет никакой внутренней жизни.

      – Надо полагать, все это она знала до того, как вышла за него замуж, – сказал старший инспектор.

      – Она больше не влюблена, а это всегда меняет дело.

      – Мы живем скорее в идеалистическом обществе, а не в обездоленном. Ожидают, что люди должны любить своих партнеров всю жизнь или порвать с ними и начать жизнь сначала. Ты все еще любишь меня?

      – Ох, дорогой, ты знаешь, что я очень тебя люблю, я тебе предана, я бы без тебя пропала, я…

      – Вот именно, – со смехом сказал ГЛАВА семьи и вышел, чтобы взять себе еще бутылку пива.

* * *

      Ничего не было сказано насчет того, останется ли Шейла ночевать. Она приехала в четыре часа и при обычных обстоятельствах уехала бы в Лондон часов в девять – до него было около часа езды. Но после разговоров по телефону девушка передумала – по крайней мере, так казалось. Она вернулась в гостиную с довольным видом, выглядя более веселой, чем все время после приезда домой Вексфорда, и заявила, что если мать с отцом не возражают – и это с уверенностью всегда любимого ребенка, который никогда не сталкивался с возражением родителей, – она останется у них до завтра и, может быть, даже уедет только после ланча.

      – Только мама из всех, кого я знаю, до сих пор готовит ростбиф и йоркширский пудинг на ланч в воскресенье, – добавила Шейла.

      Вексфорд решил, что сейчас вопрос о том, где она живет, едва ли можно счесть вмешательством в ее дела, но поборол в себе желание сказать, как ему всегда нравился дом в Хэмпстеде.

      – Мне пришлось оттуда уехать, – рассказала его любимица. – Не могла же я продолжать жить на Дауншир-Хилл, в доме Эндрю, за который он заплатил, а его выгнать! Кто-то сказал ему, что дом стоит два миллиона. – Она села на пол, обхватив руками колени. – Такие деньги не для меня. Я сняла квартиру