Птичий суд. Агнес Раватн

цветочные горшки. Наполнила их землей и вернулась на веранду. Я посадила травы в горшки и поставила их в место, защищенное от ветра. Тимьян, розмарин, эстрагон. Петрушка и любисток. Потом я спустилась к пристани. На полпути я увидела, что он сидит на берегу, на лестнице к сараю, вполоборота ко мне. Я остановилась, не понимая, как он смог пройти мимо незамеченным. Я собиралась развернуться, но в этот момент он повернул ко мне голову, и у меня не было выбора, кроме как, с нарастающим беспокойством, продолжить спуск и притвориться, будто ничего не произошло. Спустившись на пристань, я стала смотреть на фьорд. Черно-зеленое соленое море волнами приближалось к нам, снова и снова. Он молчал. Я почувствовала закипающее раздражение из-за нашего молчания.

      – Вам не стоит так часто сюда спускаться, – внезапно произнес он.

      – Почему нет?

      Он едва заметно пожал плечами.

      – Вы можете упасть в воду.

      – Я умею плавать.

      – Уверены?

      Я кивнула.

      – А я не уверен, что это поможет, – сказал он, отвернувшись.

      – Пойду приготовлю вам обед.

      Он не ответил. Я прошла все сто ступенек назад к дому и начала готовить салат. Резкими движениями порезала помидоры. Мне уже поднадоело то формальное общение, на котором он настаивал. Теперь это уже было притворством. Я прожила тут уже почти два месяца, под одной крышей с ним, и была так же отрезана от мира, как и он. Я решила наказать его, уехав на выходные в город. Пусть остается тут и сам делает себе жарко́е. Внезапно он вышел из сада и уселся за стол под вишневым деревом, спиной ко мне. Я открыла дверь на веранду, вопросительно посмотрев на него.

      – Я поем здесь. И бокал вина к обеду.

      Стол затрясся, когда я поставила тарелку и положила приборы. Я налила вино и поставила перед ним салат. В благодарность он кивнул, словно издеваясь надо мной. Я бесшумно встала за ним и уставилась на его широкую спину. Он не притрагивался к еде.

      – Я съезжу в город на выходные.

      – У вас есть на это полное право.

      – С обеда и до вечера воскресенья.

      – Принято, – сказал он и начал есть.

      Я развернулась и ушла к себе. Собрала сумку, беспорядочно бормоча что-то себе под нос.

      Когда я вышла на веранду, чтобы попрощаться, он едва оторвался от тарелки и продолжил есть.

      В автобусе я пожалела обо всем этом. Еще задолго до центра я спонтанно нажала кнопку «стоп» в автобусе, вышла и пошла в случайном направлении, как будто я знала, куда собираюсь, на случай, если кто-то из автобуса смотрел на меня. Я не могла ехать в центр из-за взглядов окружающих. Шумные толпы молодежи в разноцветной одежде шли на вечеринку. Через несколько сотен метров я нашла укрытие в магазине скобяных товаров, но тут же была за это наказана, на входе столкнувшись лицом к лицу со своей однокурсницей.

      – Аллис! – выкрикнула она в восторженном шоке.

      Никто из нас не решился обняться, у меня на лице застыла странная улыбка. Рассказала, что навещаю родственников, она уговаривала выпить по чашке кофе и попыталась затащить меня в ближайшее кафе. Это была попытка не считаться с мнением других,