О чём думает моя голова (сборник). Ирина Пивоварова

вот, – говорим, – это всё тот новенький придумал.

      Павлик с Петькой разозлились:

      – Ах так! Это он в чужом дворе свои порядки устанавливает?! Сейчас мы ему покажем, где раки зимуют.

      Искали его, искали, а новенький так спрятался, что и найти его никто не может.

      – Вылезай, – кричим мы с Люськой, – так неинтересно! Мы тебя найти не можем!

      Он откуда-то выскочил. Павлик с Петькой – руки в карманы – к нему подходят.

      – Эй, ты! Ты где прятался? Небось дома сидел?

      – Ничего подобного, – улыбается новенький. – На крыше. – И показывает рукой на крышу сарая. А сарай высокий, метра два от земли.

      – А как же ты… слез?

      – Я спрыгнул. Вон в песке след остался.

      – Ну, если врёшь, мы тебе дадим жару!

      Пошли посмотрели. Возвращаются. Павлик вдруг хмуро новенького спрашивает:

      – А ты марки собираешь?

      – Нет, – говорит новенький, – я бабочек собираю. – И улыбается.

      И мне почему-то тоже сразу захотелось бабочек собирать. И с сарая научиться прыгать.

      – Как тебя зовут? – спросила я у этого мальчика.

      – Коля Лыков, – сказал он.

      Кровельщик

      Кровельщик чинил крышу. Он ходил по самому краю и ничего не боялся. Мы с Люськой, задрав головы, глядели на кровельщика.

      И тут он нас увидел. Он помахал нам рукой, приложил руку ко рту и крикнул:

      – Э-эй! Чего рты раскры-ы-ли-и? Идите помога-а-ать!

      Мы бросились к подъезду. Мигом взлетели по лестнице и оказались на чердаке. Чердачная дверь была открыта. За нею в ярких солнечных лучах плясала пыль. Мы прошли по балкам и вылезли на крышу.

      Ух, как здесь было жарко! Железо блестело под солнцем так, что резало глаза. Кровельщика на месте не было. Он, видно, ушёл на другую сторону крыши.

      – Надо добраться до кровельщика, – сказала я. – Лезем?

      – Лезем, – сказала Люська.

      И мы полезли наверх.

      Мы держались за большую трубу, и лезть было не страшно. Главное, не оборачиваться назад, и всё.

      Но вот труба осталась позади. Дальше было только белое гладкое железо. Мы встали на четвереньки и поползли. Руками и коленками мы цеплялись за выступы железа.

      Так мы проползли, наверно, целых три метра.

      – Давай отдохнём, – сказала Люська и села прямо на горячее железо. – Посидим немножко, а потом…

      Люська не договорила. Она большущими глазами смотрела вниз перед собой, и её губы продолжали неслышно шевелиться. Кажется, она сказала «мама» и ещё что-то.

      Я обернулась.

      Там, внизу, стояли дома.

      Какая-то река блестела за домами. Что за река? Откуда она взялась?.. Машины, похожие на быстрых козявок, бежали по набережной. Из труб валил серый дым. С балкона соседнего дома худой человек в майке вытряхивал розовую скатерть.

      А надо всем этим висело небо.

      Небо было большое. Страшно большое. Огромное. И мне показалось, что мы с Люськой стали маленькие-маленькие! Совсем маленькие и жалкие на этой крыше, под этим большим небом!

      И мне стало страшно. Ноги у меня одеревенели, голова закружилась, и я поняла, что ни за что на свете не сдвинусь с этого места.

      Рядом