Тайное сокровище Айвазовского. Юлия Алейникова

меня?

      – Наверное, вот настолько, – неуверенно показала Мария Осиповна. – Но его-то я в шляпе видела.

      – А какая шляпа была?

      – Такая, знаете, с заломом посредине, и поля небольшие, ровные. Фетровая, серая.

      – А пальто? – не отставал майор.

      – Пальто драповое, в елочку, карманы врезные, мешковатое немного, но приличное, – с полным знанием дела описывала Мария Осиповна.

      – Вот видите, как вы хорошо пальто разглядели. А говорите, не знаете, как выглядел.

      – Так то пальто, а то человек. Его-то я не разглядела.

      – Не может быть, – уверенно возразил майор. – Вот какой у него был нос – как у меня, картошкой? Или, может быть, вытянутый, уточкой?

      – Да какая там уточка, – категорически отмела Мария Осиповна. – Массивный нос был. Крупный такой, но прямой. И лицо чисто выбрито, и губы тонкие. И вообще приятный мужчина, не знаю, что у него за дружба была с Сергеем Игнатьевичем. Уж больно разными людьми они смотрелись, – покачала головой соседка.

      – Скажите, а опознать его в случае чего сможете? – с надеждой глянул на Марию Осиповну майор.

      – Если в шляпе, а еще лучше в пальто, тогда может быть.

      – Отлично. А вот уши у него какие, не заметили?

      – Уши? Да вроде такие какие-то, – Мария Осиповна приложила ладони к голове. – Под шляпой-то не очень разглядишь. А глаза светлые, это я точно помню. Он, когда здоровался, мне в глаза посмотрел. И глубоко посаженные.

      – И это все? – недовольно приподнял седые кустистые брови подполковник. – Негусто. А что эксперты? Нашел убийца что-то в камине или нет?

      – Трудно сказать, скорее всего, нет. Следы тоже ничего пока не дали. Отпечатки пальцев на кувалде принадлежат покойному Коростылеву. Да и что удивляться, зима на улице, все в рукавицах ходят. Рукоятка у кувалды старая, гладкая, полированная. Никаких ворсинок, ниточек, ничего, кроме крови и биологического материала покойного, обнаружить не удалось. Смерть наступила между двенадцатью и половиной второго ночи. Свидетелей, которые видели бы входящего или выходящего с территории института человека, нет. Словом, этот неизвестный гость – единственная на сегодняшний день зацепка.

      – Плохо. Очень плохо, – опустил на стол растопыренную пятерню подполковник. – Результат почти нулевой.

      – Да я-то при чем? – буркнул Терентьев. – Я, что ли, виноват, что Коростылев ни с кем не общался? Еще хорошо, что соседка на обед домой зашла, а то бы и этого не было. Второй сосед, Степанцов Дмитрий Романович, и того меньше о Коростылеве знает. Ему всего двадцать один, днем работает, вечером учится, еще по танцулькам бегать успевает. Он так редко дома появляется, что я даже сомневаюсь, узнает ли он своих соседей, если на улице встретит. А третья соседка Коростылева сейчас и вовсе у дочери проживает. У той второй ребенок родился, муж на заработки завербовался на Север, так она с внуками помогает. Приезжает только раз в месяц за квартиру платить.

      – А соседи по подъезду? Старухи во дворе? Дворник, наконец? – сердился Николай Иванович, и очки у него