Перед зеркалом. Вениамин Александрович Каверин

переписку, я почти ничего о вас не знаю.

      – Что же рассказывать? Полковая семья, и почему-то другие полки годами стоят в одном городе, а отцовский переводят и переводят, так что я жила и в Саратове, и в Перми, и в Симбирске. Поэтому меня и отдали в пансион. Мама умерла, когда я родилась, отец женился снова, и мачеха… – Она замялась. – Он – добрый, мягкий человек, все его любят, а она властная, подозрительная, ее боятся и обманывают. Я-то не боюсь, а у сестры – забитый вид, и я очень рада, что ее тоже скоро отдадут в пансион. Есть у меня еще брат, и мы с ним дружны, меня только огорчает, что он тоже хочет стать офицером. Ну, что еще? Все. Теперь вы.

      – Я? Загадочная личность. Последователь Смайлса.

      – А кто такой Смайлс?

      – Был такой философ, который трогательно заботился о человечестве. Книги его называются: «Бережливость», «Самостоятельность», «Характер», «Долг». В конечном счете все сводится к тому, что в каждом человеке сидит английский клерк в котелке, с зонтиком, и если вытащить его оттуда на свет божий, все пойдет как по маслу.

      – Вы смеетесь?

      – Не совсем.

      – Надо будет прочитать. Родные всегда упрекают меня за небережливость.

      – Уснете на первой же странице. Я ведь его читал, потому что стремился существовать не как-нибудь, а сознательно, согласно теории. Причем теорий было много. Одна из них, например, заключается в том, что можно прожить, питаясь по-китайски – только рисом. Потом я прибавил к рису хлеб и все равно за год почти потерял зрение, так и остался на всю жизнь близоруким. Мне было тогда шестнадцать лет. Была и другая теория. Но рассказывать вам о ней мне не хочется. Вы еще маленькая и не поймете.

      – Расскажите.

      – Любовь, согласно этой теории, есть нечто прямо противоположное так называемому «семейному очагу». Я понял это, насмотревшись на семейную жизнь старшего брата.

      Какой-то господин в чесучовом костюме, в канотье, поигрывая тростью, прошел мимо них, скользнув наглым взглядом, – и Карновский сказал, что этот филер, которого недавно студенты избили в трактире.

      – А кто такой филер?

      – Это сыщик, Лизочка, сыщик, – поучительно сказал Карновский.

      – Я тоже против брака, – сказала Лиза. – Но я люблю детей. А детей, согласно вашей теории, должен приносить аист.

      – Ого! – смеясь, сказал Карновский. – Ого! Иметь детей, Лизочка, – это в наше время преступление.

      – Почему?

      – Потому что они еще до своего рождения обречены на ложь, произвол и бесправие.

      – Вы неправы, – подумав, сказала Лиза. – То есть, может быть, и обречены, но все равно эта теория – эгоистическая, и, если бы мне пришла в голову такая теория, я бы, не теряя ни одной минуты, повесила себе камень на шею и бросилась в Волгу. Вы любите Волгу?

      – Очень.

      – Значит, вы все-таки способны любить?

      – Не знаю. Кажется, да.

      – Не помню, где я читала статью о Сапунове, знаете, был такой известный художник. Он утонул. Это была удивительная статья. Автор