Дневник maccolit'a. Онлайн-дневники 2001–2012 гг.. Александр Житинский

как всегда, сидел за монитором, а Настя топала по квартире. А потом притихла.

      Минут через пятнадцать папа сообразил, что давно не видел Настю.

      Пошел в соседнюю комнату и увидел дочь, сосредоточенно поедающую лекарство кардафен – это такие сердечные таблетки со сладкой оболочкой, что и привлекло Настю.

      Весь пол был усыпан этими желтыми таблетками, Настя стояла посередине и ела их из кулачка. Пустая склянка из-под кардафена валялась тут же.

      Непонятно было, сколько она успела их проглотить.

      Я кинулся к телефону и вызвал «Скорую».

      Скорая прибыла минут через 10, одновременно с женой, вернувшейся из кино.

      – Ребенок в коме? – это был первый вопрос врача, отчего жена чуть не упала в обморок.

      Нет, ребенок был не в коме, а совершенно нормально выглядел. Ей стали делать промывание желудка на кухне, для чего вставили в рот шланг, другое его конец был просто насажен на водопроводный кран. Я держал Настю вверх тормашками, а из нее лилась вода вместе с таблетками. Их выскочило штук 20.

      Потом мы в той же карете «Скорой» повезли ее в больницу, там ее приняли. Никому неизвестно было действие этого лекарства на детей. Врач оказался моим читателем, потому «счетчика» в его глазах я не заметил.

      Ночь мы тоже провели в страшной тревоге.

      А утром Настю нам выдали. Кардафен оказался безвредным для ребенка, хотя скорее всего мы успели все же вымыть таблетки из желудка до того, как они растворились.

      Они и мы

      7 апреля

      Тут люди интересуются, кто это «они».

      На этот счет я давным-давно написал.

      Они хитрые. Выскочат откуда-нибудь и давай нас колотить.

      А это не мы.

      Сильно огорчившись, уползают обратно.

      Мозги у них извилистые и запутанные, как лабиринт. Войдешь туда и долго бродишь в одиночестве, натыкаясь на стены. В голове у них гулко и прохладно. Одичавшее эхо носится из стороны в сторону. На стенах лабиринта видны торопливые записи карандашом.

      Они любят делать заметки на стенах.

      Наконец находишь центр лабиринта, затратив на поиски целый день. А там пусто.

      Они отлили из чугуна карту России, украсили ее флажком и понеслись на нас, держа карту наперевес, как таран. Сзади бежал самый маленький, ухватившись за чугунную Камчатку.

      Со свистом и гиканьем мчались они к нам, целя в грудь побережьем Финского залива.

      Им удалось свалить нас и придавить сверху чугунной картой.

      Теперь мы лежим где придется и физически ощущаем, как отпечатываются на коже горы, долины, деревни и города.

      Они умеют уметь.

      Мы одеваемся, а они умеют одеваться. Мы едим, а они умеют есть. Мы пьем, а они умеют пить. Мы пишем, а они умеют писать. Мы живем, а они умеют жить.

      Зато мы умеем смеяться.

      Еще немного похоронного

      8 апреля

      На похоронах Конецкого, как и на других, все чаще случающихся похоронах писателей старшего поколения, бросалось в глаза полное отсутствие молодых лиц. На этот раз особенно, потому что за поминальным столом сидело не 20–30