Щитом и мечом. Дмитрий Дашко

работу, даже на переезд из столицы.

      Губанов принял без проволочек. Внимательно изучил рекомендации, сразу же спросил, почему не на службе.

      – К большому несчастию, по здоровью оказался негоден, – ответил я смиренно.

      – А по виду не скажешь, – удивился он. – Да на вас, сударь, не сочтите за обиду – пахать можно!

      – Внешность бывает обманчивой, – кротко произнёс я, стараясь не смотреть в глаза нанимателю.

      Помещик покрутил рекомендательные письма, снова внимательно перечитал и изрёк:

      – Принимаю тебя, но с одним условием: дочку мою и пальцем не тронь! Не смей за ней волочиться! Учи её языкам, манерам учи, да так, чтобы заграницей не стыдно показать было. Но не вздумай чего лишнего! Враз на голову укорочу! Ты понял?

      Я кивнул.

      – Постараюсь добиться вашего уважения, даже если мне откажут в благосклонности.

      – Коль так, то собирайся. Завтра поутру выезжаем. Много у тебя пожитков-то?

      – Откуда быть богатству? Почитай что на мне, то и все мои пожитки, – признался я.

      – Эвона как. Тогда ступай на кухню, скажи, я велел, чтоб покормили, – смилостивился наниматель.

      На ночь я всё же сбегал домой, собрал узелок, обсудил с Иваном детали, а рано утром (ещё петухи спали) уже трясся в телеге вместе с двумя крепостными Губанова. Барин катил отдельно в более комфортабельной карете.

      В поместье выбежала нас встречать толпа народу. Среди встречавших была и дочка Губанова, весьма миловидная особа с пухлыми щёчками и веснушчатым носом. Не скажу, что она запала мне в душу, но что-то в ней было.

      Первый урок состоялся вечером. Девушка представилась Лизой. Барышня провинциальная, но при этом приятная в общении, без тараканов в голове и жеманства.

      Мы говорили о литературе, живописи, музыке. Если я оказывался в затруднении, в нужный момент на помощь приходил Ваня. Мыслесвязь неоднократно вытаскивала меня из неловкого положения. Интересно, будут ли побочные действия от этого подарочка, коим меня наградило после перемещения в прошлое?

      Поскольку мне не доверяли, общение происходило в присутствии Лизиной кормилицы. Впрочем, она нам не докучала: сидела в уголочке и тихонько вязала, но что-то мне подсказывало, что ни единая моя фраза или действие не ускользали от её внимания.

      Быстро выяснилось, что Лизе нравится поэзия. Я, чтобы придать себе весу, прочитал несколько стихов знакомого по прежней жизни поэта. Сложно объяснить почему, но многие из них врезались мне в память. Ночью подними – прочту без запинки.

      Я встал, принял подобающую для декламатора позу, мечтательно приподнял подбородок.

      В школе меня хвалили за артистичность, даже давали роли в спектаклях, которые ставила наша учительница литературы. Главных героев предлагали другим, зато мне доставались весьма яркие и харизматичные персонажи, играть их было сплошное удовольствие.

      Начал я с любовной лирики. Она показалась наиболее подходящей: нейтральной с точки зрения различия эпох и всегда производящей самое сильное впечатление на прекрасный пол.

      Больше