Шкатулка императора. Александр Асмолов

разок. Ходили слухи о том, что хозяин "Белого лотоса" заказал специальный станок и бумагу к нему на монетном дворе Испании, чтобы печатать пригласительные билеты. Аппарат находится в потаенной комнате-сейфе и охраняется, как печатный станок национального банка страны. Так ли это было на самом деле, никто не знал, но такой пригласительный был ключиком в высшие сферы финансового мира, где текли денежные потоки, способные смести на своем пути небольшую страну.

      Глава IV

      Озорной утренний ветерок с Финского залива бесцеремонно дергал косматый туман, еще дремавший в изгибе Фонтанки. Одряхлевший красавец Питер не торопился просыпаться. Унаследовав в раннем детстве привычку европейских аристократов к полуночным кутежам и роскошным балам, он не хотел с ней прощаться. Прогретая августовской жарой вода в реках и каналах северной столицы, ежилась от утренней прохлады и натягивала на себя пышное одеяло густого тумана, собираясь еще немного подремать. Однако ветерок не сдавался, он прорывался сквозь молочную пелену, прильнув к гранитным плитам набережной, отчего на воде, словно гусиная кожа, появлялась рябь. Туман злился и начинал клубиться сильнее, пытаясь запугать неугомонный ветерок, но тот и не думал отступать. Его озорные порывы рвали туман в клочья и уносили в переулки, выходившие на набережную. В их извилистых, на первый взгляд беспорядочных рукавах, могло исчезнуть все на свете.

      Желанная утренняя прохлада проникала не только в распахнутые настежь окна жилых домов Питера, но и в святые обители. Отгородившаяся от мирских проблем толстыми стенами, братия страдала от непомерной жары этого лета не меньше грешных горожан, которым монашеский устав был неписан. Посвятившие свою жизнь служению Господу, мужественно переносили все тяготы и продолжали молиться во спасение. Особенно усердно они молились по утрам, когда жара еще не донимала. Впрочем, многие с завистью смотрели на звонарей, которые утверждали, что по утрам явственно ощущали прикосновение божьей благодати. Им трудно было не поверить. Едва солнце начинало золотить купола оживших в последнее время храмов, ветерок с Фонтанки забирался под длинную рясу, принося облегчение намаявшемуся за душную ночь бренному телу, и все звонари, как один, просто творили чудеса. Привычные мелодии звучали по-особенному, затрагивая какие-то душевные струны, которые тут же откликались, рождая благостное ощущение. А колокольный звон растекался упругим осязаемым потоком по окрестностям, будоража воображение горожан.

      Поначалу пробудились ото сна церкви и соборы, стоящие неподалеку от Фонтанки. Первым ветерок принес негромкий голос Крестововоздвиженского прихода. За ним словно ручейком по прямому Лермонтовскому проспекту стекал в Фонтанку с Египетского моста перезвон Исидоровской церкви. Следом заспорили голос со звонницы Александра Невского и, разогнавшийся по каналу Грибоедова, басок с колокольни на Никольском Морском соборе. Оба берега, словно соревновались друг с другом. К ним