О нем и о бабочках. Дмитрий Липскеров

Верочка с вопросом:

      – Что же делать с пловом? Целый казан…

      – Отдай консьержу. Впредь только здоровая еда!

      Соединившись с израильским партнером по скайпу, он поинтересовался информацией о сапфире.

      – Пришел в себя? – хмыкнул партнер.

      – Спасибо, Роберт!

      – Не благодари! Ты мне нужен больше, чем я тебе.

      – О’кей, я твой должник.

      – Так вот, есть сапфир с наилучшими характеристиками. Если бы ты видел, какой цвет, мамуля моя дорогая! Я понимаю, что ты отошел от камней…

      – Что с весом?

      – Двадцать восемь карат.

      – Ого…

      Бизнес с драгоценными камнями давно не интересовал Иратова. Огромная конкуренция, серьезные риски много лет назад отвратили его от слез земли. Так он называл бриллианты, сапфиры и изумруды – слезы земли. Тем не менее он поинтересовался у Роберта ценой на сапфир, услышав ее, спросил про дисконт. Предложенные компаньоном пятнадцать процентов его устроили – с условием, что камень со всеми бумагами завтра будет в Москве.

      – Деньги перечислю тотчас!

      – Покупаешь? – изумился партнер.

      – Да.

      Арсений Андреевич отлично понимал, что сейчас не время приобретать драгоценности, но решился на покупку не ради будущей прибыли – он сделал одолжение своему партнеру, скорее долг вернул, расплатился за чужую мудрость, ну и, конечно, этот сапфир предназначался для Верочки – за бескорыстие и любовь.

      Весь день он звонил: то связываясь со своим архитектурным бюро, то портному Львову, обещая заскочить и заказать новый костюм, поинтересовался у тренера породистого жеребца по кличке Эрот, как дела у его любимца, и много чего еще собирался сделать Иратов в этот день своего чудесного исцеления.

      Между тем, одетая во все белое, с покрытой белым платком головой, Верочка посетила храм Воскресения Словущего на Остоженке, где поставила свечи, положила денег на нужды храма, заказала сорокоуст, а потом исповедалась, роняя счастливые слезы… Она была чиста, как небо над Иерусалимом, а потому помощник настоятеля Иван Остяцкий, диакон, почти плакал вместе с ней, удивляясь сиянию незапятнанной души.

      Остяцким были произнесены ритуальные слова, он многократно перекрестил ее, а потом Верочка оповестила диакона, что хочет ребеночка, да не получается.

      – Так Матрона сейчас в Донском! Идите просите!

      – Муж у меня гражданский…

      – Так повенчаю…

      – Он вообще не знает, что я в храм хожу.

      – Откройтесь по-простому, разве не поймет он, коли любит? – диакон прижал руки к сердцу.

      Верочка совсем не знала, как отнесется Иратов к тому, что она посещает храм и целиком предана Иисусу Христу, тогда как Арсений Андреевич считал Сына Божьего величайшим гуманистом всех времен и народов, но никак не Его Сыном.

      – Зачем, Верочка, Творцу сын?

      Она знала ответ твердо, но, не желая теологических споров в семье, просто пожимала плечами, как бы принимая