Сколько жизней у Чайки. Олег Ёлшин

или моей Чайке? – настаивала она. Мастер стал серьезен. Он мгновение подумал и спросил:

      – Запамятовал, тебе сколько лет?

      – Восемнадцать! Уже целых восемнадцать!

      – Восемнадцать, – задумчиво повторил он. – Как тебе это объяснить?…

      Он долго молчал, глядя куда-то мимо нее. Взгляд этот был отрешенным, сосредоточенным, в его глазах отражались неведомые фантазии, образы, которые тот себе представлял. Потом Мастер снова мягко заговорил:

      – Понимаешь, Аня, Чайка – она другая. Большинство актеров играют себя в обстоятельствах, предлагаемых ролью, и только один из сотни, может быть, из тысячи перевоплощается, создавая образ. Но это вершина, на которую забраться нелегко. Скажу честно – дано это не каждому. Ты свободно существуешь в истории и декорациях, придуманных Чеховым, неплохо работаешь, выкладываешься, ты молодец! Еще будет несколько репетиций, мы доработаем некоторые сцены – думаю, получится достойная работа. Все будет хорошо, я доволен тобой… А, Чайка… Она немного другая. Ну, это уже…

      Напоследок улыбнулся и откланялся, а девушка осталась одна. Она была потрясена.

      Чайка другая! – все звучали его слова. – Немного другая. Она не создала образ! Чайка находится от нее на недосягаемой высоте. Где-то на небесах она машет белыми крыльями, кричит, ненадолго опускается над озером, хватает свою добычу, но снова ускользает. Я Чайка?! Я не Чайка! Я Аня – девушка, которой восемнадцать лет! Так вот почему было так легко? Я что-то упустила, не создала роль! А до премьеры оставалось всего две недели, после которых останутся – «молодец, хорошо, неплохо»… и обязательные аплодисменты, как же без них. В театре без них не бывает. Все у тебя хорошо! – эти ужасные слова теперь преследовали ее. – Она немного другая. Я не Чайка!… Не Чайка!… Не Чайка!… Значит, нужно начинать все с самого начала, – поняла она. А еще поняла, что надевала на себя эту роль, словно платье. Она делала из Нины себя, а нужно было делать все наоборот. Нина другая… другая… другая…, – стучало в висках. – Какая?

      Теперь время шло для нее мучительно долго, а она все не могла понять, не могла найти тропинку к озеру, где жила Чайка.

      Мастер все объяснял. Он учил их этому три года. Неужели она не сможет! Теперь она напряженно вспоминала его слова:

      «Нужно забыть обо всем, раствориться в персонаже, отдать всю себя».

      Девушка и раньше соглашалась с этим, разумно все понимала, как заученный урок, но теперь… Теперь слова Мастера снова и снова звучали в голове:

      «Нужно полюбить свою героиню. Только из великой любви рождается высокое искусство, рождается чудо».

      Но как это сделать? – мучилась она.

      «Только отдавая – ты обретаешь. Это и есть любовь. Забудь о себе, забудь об аплодисментах»…

      А ведь Нина Заречная тоже говорила эти слова. По-своему, но говорила. Почему же раньше она проходила мимо них?

      «…Главное не слава, не блеск, не то, о чем я мечтала, а уменье терпеть. Умей нести свой крест и веруй. Я верую и мне не так больно, и когда я думаю