Забытые стихи. Михаил Гарцев

свободу «наци»,

      и восстает народ всех наций.

      Спешит в Испанию отряд.

      Не по чьему-либо приказу,

      о том не пожалев ни разу,

      ты добровольно стал солдат.

      И твой товарищ с эспаньолкой

      на языке приветствий звонком

      при встрече отчеканит фразу,

      подняв кулак: «Салют, камрад».

      Когда фашистская секира

      обрушилась на страны мира,

      твой взгляд был яростен и чист,

      немецкий парень ТЕХ тридцатых —

      в те дни ваш фюрер бесноватый

      был многословен и речист —

      ты отклонил свою присягу

      и честь отдал другому флагу.

      Под гул всемирного набата

      шел в звании: «антифашист».

      А где твоя судьба, «афганец?»

      В своей стране не иностранец,

      но ты не бог и не атлант…

      Пусть говорят, что всё в порядке, —

      ты вспоминаешь ночь в палатке,

      разрывы брошенных гранат,

      и твой товарищ в пламе адском,

      потом на костылях и в штатском…

      …когда под левую лопатку

      ножом бьёт слово: «ОККУПАНТ».

      «Кровь отчайным толчком…»

      Кровь отчайным толчком

      пробилась сквозь спазмы аорты,

      справа рушится дом,

      слева рушится верный оплот.

      Воздух впился шипом,

      сквозь бездушные поры протертый,

      и гримасой удушья

      искривляется в судорогах рот.

      Растеклось гнева семя,

      подмывая былые устои,

      и кладем на храненье

      мы бесценную веру в сундук,

      то, чего нет ценнее,

      как и дОлжно, полушки не стоит.

      Равнодушное время

      замыкает сферический круг.

      Так давай, что ль, старьевщик,

      уноси-ка былые наряды,

      старой моды смещенье,

      вон, слетелось на пир воронье,

      и на площади древней,

      чью брусчатку крошили парады,

      раздается в смятенье

      в адрес бывших кумиров: «Вранье!»

      Если вера угаснет,

      если в мыслях сплошная химера,

      то и стынущий труп

      не украсит терновый венок,

      в этих хладных останках

      есть служения, веры примеры,

      хотя черные рамки

      подбивают кровавый итог.

      О святой гнев народа —

      это самый стремительный спринтер.

      Чья сильнее порода,

      тот использует этот накал;

      интер-на-ционал

      воспарит,

      иль страшнее – без «интер».

      Разрывает природу,

      напитавшийся кровью запал.

      Чем гасить этот всплеск

      новоявленных жуть-модельеров?

      Каждый выберет веру,

      пред которой в долгу только он,

      а страною пусть правит —

      и в истории много примеров —

      не подкупленный верой,

      не запуганный верой ЗАКОН.

      «Резцом ли, кистью создавая…»

      Резцом ли, кистью создавая

      творения