Санта-Матрешкино – 2, или Какая же ты, Маргарита?. Маргарита Коровина

этого, – я махнула рукой в направлении печки, около которой спал котенок.

      – Ой, какая прелесть! – заверещала Любочка, – Владик, можно я себе его заберу? Пожалуйста.

      Влад решительно покачал головой.

      – Я обещал папе, что буду заботиться о нем самостоятельно.

      – Подожди, дорогой, – я решила, что должна восстановить статус кво, – насколько я помню, ты мне его подарил, да?

      – Да, но это была ошибка.

      – Поздно. Отбирать подарки – это верх невоспитанности, – сурово продолжила я, – и кота зовут не Корнелиус, а Мурзик.

      Влад смотрел на меня, как на восьмое чудо света.

      – Марго, что с тобой? Ты заболела? Зачем тебе этот зверь?

      – Чтобы заботиться о нем и любить его.

      Теперь изумление было и в глазах Любочки.

      – Но ты ведь не любишь животных!!!

      – Животных не люблю. А Мурзика люблю. Он стал мне роднее всех, после того как я битый час его молоком из пипетки кормила. Все. Разговор окончен. Спокойной ночи, – и я повернулась к стенке, демонстрируя нежелание продолжать разговор.

      – Все-таки ты гадина, – прошипела мне в спину Любочка, – я не буду у тебя оставаться. Владик, отвези меня домой.

      И они, осуждающе топоча, вышли из моей комнаты.

      Глава 2. Хорошая девочка

      …Умница моя, хорошая девочка, – папочка погладил меня по головке, и вышел из комнаты. Я тихонечко достала из под юбки книжку и положила ее поверх тетради. Математику успею сделать на переменке, а если мне не удастся узнать, чем закончились злоключения леди Ровенты, то точно не смогу заснуть. До конца романа отставалось еще страниц сто – как раз часов до двенадцати. Вот сейчас посижу за столом, изображая приготовление уроков, потом поужинаю со всеми и лягу спать. Под кроватью у меня спрятан мой личный фонарик, купленный на деньги, выдаваемые на мороженое, и с его помощью я буду читать до победного конца…

      Наверно, это было не очень красиво обманывать родителей. Но страсть к книгам была сильнее морали. К тому же так приятно было слышать, что я умница и хорошая девочка. Мои родители часто хвалили нас с братом. Хотя Влад, по-моему, далеко не всегда заслуживал похвалы. Особенно когда рисовал моим куклам усы черным фломастером.

      Несмотря на то, что кукол я не любила, мои дальние родственники дарили их мне на каждый день рождения. На игры с лупоглазыми «Катями» и «Валями» у меня обычно не хватало времени, как и на любое другое нелюбимое занятие, но и рисовать на их глупых лицах усы я братцу не разрешала. В конце концов, это мои куклы. А еще брат не заслуживал похвалы, когда съедал мои конфеты. А еще когда дразнил меня книжным червем. Он утверждал, что я такая худая, потому что уже начала превращаться в червяка, и скоро, совсем скоро, буквально через год-два у меня отвалятся руки и ноги, и я стану ползать по дому, как червяки, переливаясь розовато-коричневым полупрозрачным телом. Он направлял свет настольной лампы на мое ухо и говорил, что оно уже стало настоящего червякового цвета. Не то что я ему верила на сто процентов, но он был старше, а, значит, умнее, и его слова вполне могли