Про Иону (сборник). Маргарита Хемлин

Майечка. Если ты этого не понимаешь, то очень плохо.

      – Не ставь оценки, мама.

      Кроме этих слов, я ничего из себя не выжала. У меня внутри ничего не осталось.

      Я убедилась, что у мамы все нормально, и переключила внимание на другое. Вокруг существовало много интересов.

      И постепенно моя душа стала просить праздника, наполненного новыми чувствами.

      На пляже я совершенно случайно познакомилась с мужчиной. Он первый обратил на меня внимание. В голове только успела промелькнуть мысль – какой интересный. Потом я уже не думала.

      Да, произошла судьба.

      Его звали Марк Михайлович Файман. Москвич. Мне нравилось в нем многое – про лицо не говорю. Лицо у него было удивительно красивое. Хоть и неправильное. Большой нос, глаза глубоко расположенные, широкий рот. Но вместе он представлял собой очаровательную картину.

      По национальности еврей, он про себя говорил:

      – Нация меня не интересует. Хватит.

      Правильная постановка. Тем более что все его принимали за грузина или в крайнем случае за армянина.

      Я иногда ловила в его речи акцент неизвестного происхождения. Я спрашивала – что такое. Он рассказал, что родился в Литве, которая потом стала Польшей, а сразу перед войной – Белоруссией, и что он знает три языка, не считая русского и идиша, поэтому проскакивает всякое. Из интереса я попросила поговорить со мной на указанных языках, но Марик не стал. Сказал серьезно, что ему неприятно вспоминать произношение.

      Когда я ездила навещать Мишеньку, Марик ожидал меня где-нибудь неподалеку, и поэтому встречи с сыном не слишком затягивались. Хоть я подробно спрашивала обо всех происшествиях в лагере, о друзьях и поведении мальчика. Несколько раз беседовала с воспитателем отряда.

      Миша взрослел на глазах. Сразу я не сказала ему, что отдыхаю в Остре. Чтобы не расхолаживать. Предупредила Мирослава по телефону, с почты, чтобы он пока не ездил к сыну, не тратил силы, а отдыхал. Мирослав, между прочим, не спорил.

      Марик проводил свой отпуск в Остре у дальних родственников. Происходило неизбежное – нас видели вместе. Наши глаза и движения нас выдавали. В Остре, где все всех знают и следят за внутренними переменами, слухи быстро достигли маминых ушей.

      Она сама явилась в дом, где я жила, и прямо при Марике спросила во всеуслышание:

      – Майя, тебе не стыдно?

      – Нет, мама. Я полюбила Марка, и мы поженимся. И если ты сможешь понять: двадцать дней – это очень и очень серьезно.

      Так мама стала первым человеком, который узнал о нашем плане дальнейшей совместной жизни.

      План был следующего порядка: я развожусь с Мирославом, беру Мишеньку, переезжаю к Марику. При этом меняю квартиру на Москву. Марик располагал двумя комнатами в коммунальной квартире. Если прибавить к ним мою площадь – получится вполне приличная двухкомнатная квартира без претензий к району.

      Специальность у Марика была денежная – часовщик высшей квалификации. Он занимался по преимуществу старинными