Мне душу рвет чужая боль. Владимир Колычев

с нами.

      – Вы думаете, это мне надо? Нет, это мне совсем не надо…

      – Я бы не советовал вам тратить время на глупые разговоры… Или вы чего-то боитесь? – пристально всматриваясь в него, жестко спросил Косыгин.

      – Боюсь. Врываетесь ко мне в дом, в глазах бензопила… А что я такого сделал?

      – Вот это вы нам и расскажете, что вы сделали.

      – Во-первых, я ничего такого не делал. А во-вторых, вы правы, разговоры у вас глупые, и не надо тратить на них время…

      Кто-кто, а Валентин прекрасно знал, что спорить с ментами – себе дороже. И легкой походкой, но с камнем на душе сел в машину, на которой приехали за ним оперативники.

      Он предполагал, о чем зайдет разговор. Но не думал, что окажется в кабинете старого знакомого. Печально известный капитан Комов, ныне майор и целый зам начальника ОВД. Это он когда-то пытался навесить на него убийство Лиды.

      Комов сидел за столом и что-то писал. Не отрывая глаз от бумаги, он махнул рукой, показывая, что Валентин может присесть.

      – Что, Шведов, снова за старое? – даже не глянув на него, спросил он.

      – Это вы о чем, товарищ начальник?

      – Да все о том же, Шведов. Где ты был ночью с шестнадцатого на семнадцатого мая?

      – Какого года?

      – Этого, Шведов, этого, – подняв на него глаза, с начальственным раздражением в голосе сказал Комов.

      – Кого на этот раз мне пришить хотите? – угрюмо усмехнулся Валентин.

      – А кого ты пришил, того и пришьем.

      – Я его не пришил, я его пристрелил…

      – Кого ты пристрелил? – вскинулся майор.

      – Дюбель. Дюбель его зовут.

      – Кто такой?

      – Ни кто, а что. Дюбель обыкновенный, я его пристрелил, из монтажного пистолета. Точно в стену вогнал… Ремонт я в квартире делал. В ночь с шестнадцатого на семнадцатого мая… Было бы хорошо, если бы его пришил. Так, чтобы соседи ничего не слышали. А то этот дурацкий закон о тишине… То есть закон совершенно правильный. Если с точки зрения нормального человека. А когда ремонт делаешь, это уже с психикой ненормально, как будто в другом измерении живешь, нормальные законы идиотскими кажутся…

      – Ты, Шведов, мне здесь ваньку не валяй, – еще больше посуровел Комов.

      – Да не Ванька он, а дюбель…

      – Еще что-нибудь мне про дюбель скажи! Я тебе тогда скажу про дюпель, которым тебя под нары затолкали.

      – Что?! – вскипел Валентин. – Что ты сказал, мусор!

      Майор применил против него запрещенный прием. И если он хотел вывести его из себя, он с лихвой выполнил свою задачу… Мразь ментовская!.. Валентин едва сдержался, чтобы не пустить в ход кулаки. И Комов понял, что творится у него внутри.

      – А зачем ты меня оскорбляешь? – в праведном гневе спросил он и, поднявшись со своего места, приблизился к Валентину, зашел к нему сзади и резким привычным движением свел вместе его руки.

      И тут же на запястьях защелкнулись стальные браслеты наручников.

      – Это чтобы ты не дергался… Ну так что, будем говорить про дюбель?

      – Не было