Рига известная и неизвестная. Илья Дименштейн

подпевалы хотели. Он ведь жил на этой улице. Но решение мотивировал своеобразно. «Если моим именем назвать улицу, то и министры захотят улицы в свою честь. Но я то вечен, а они, канальи, будут уходить и приходить».

      На новой площади – Виенибас – во время праздников постоянно звучали здравицы в честь вождя. Там шли постановки, в которых играли Улманиса. При этом сам он сидел в ложе с дипломатами и смотрел на действо. Позже посол Англии писал, что это было отвратительно.

      Ульманис собирался снести старые здания не только на Карловском проспекте. Улицу Калькю в районе нынешнего Театра русской драмы хотел превратить в широкую магистраль с выходом к Даугаве. Не успел, но на Ратушной площади под бульдозер пошли 16 средневековых домов. Там собирались возводить высоченную Ратушу.

      – Самое интересное, что по проекту Ратуша должна была закрыть церковь Петра, – рассказывает Жагарс. – Ульманис сознательно шел на это, хотел, чтобы у Риги была новая латышская панорама вместо немецкой.

      Но название парка 1905 года он не тронул.

      – Он ведь сам 5 месяцев сидел в псковской тюрьме во время революции 1905 года, – говорит историк. – По обвинению в участии в революционных событиях. Выступал в валмиерской газете со статьями о карательных экспедициях. Разобрались, сказали: не виновен. Словом, каким – то боком пострадал. Вероятно, поэтому и оставил название, которое дали парку соцдемы.

      Кстати, во время переворота по приказу Улманиса парк занял расквартированный поблизости 5–й полк. Улманис боялся, что именно этот парк соцдемы превратят в свою крепость. Страхи оказались лишними.

Как Пельше бросили в Даугаву

      После смерти бывшего первого секретаря ЦК КПЛ Арвида Пельше его именем назвали РПИ и строящийся телецентр на Закюсале. Письма туда присылали по такому адресу: набережная Арвида Пельше. Во времена Атмоды все эти названия поменяли. Но поступили как хунвэйбины. Сорвали гранитную доску с РПИ и утопили в Даугаве.

      В советское время с наименованиями хватало идиотизма – появились площадь Чернышевского в Старом городе, улица Миера. До войны эта улица называлась Каролинес и лишь маленький кусочек у кладбища – Миера. Коммунисты решили: о, мир, это то, что надо. И всю улицу назвали Миера. А слово это означало спокойствие, умиротворение – ведь улица находилась у кладбища.

      – Разговоры о том, чтобы вернуть улице Горького довоенное название – Валдемара, велись после горбачевской перестройки, – вспоминает Эрик Адольфович. – Но долго на это не решались. Валдемару просто не повезло – на улице находился ЦК. Во время обсуждений говорили: вот, мол, приедут высокие товарищи из Москвы и обязательно поинтересуются, в честь кого улица – революционера, большевика, писателя? Ах, младолатыша? А кто это такие? Поэтому подальше от греха и тянули с переименованием.

      В конце 1980–х, когда Рижская дума скопом переименовала около сорока улиц, вышло не лучше. Никакой аргументации, объяснений – меняем советские на довоенные. Жагарс тогда не побоялся выступить