Зачем мне вечность без тебя. Ольга Гуцева

смутилась и пояснила:

      – Я имела в виду: а вдруг художник абстракционист или кубист? Ты же не знаешь, как именно выглядишь, как ты сравнишь? Похож портрет или нет?

      – Мой портрет – он особенный. – объяснил Вадим. – Он – часть меня. Я могу видеть его глазами. Я слышу все, что происходит вокруг картины. Я могу появиться в том месте, где она находится.

      – А твой портрет, где он сейчас?

      Вадим замер, словно прислушиваясь к чему-то.

      – Он в темном помещении. В нем нет окон, и пахнет сыростью. Я слышу стук капель о каменный пол. Да, вокруг один камень. Горная порода. Воздух затхлый. А где-то недалеко живут летучие мыши, я слышу шелест их крыльев.

      – Ух ты! – восхитилась Ника. – И ты может там оказаться?

      – Да. – кивнул Вадим. – Я никогда там не был, но на этот раз мне не нужно приглашение, чтобы войти. Ведь внутри мой портрет.

      – Здорово.

      Мужчина наклонился к Нике и коснулся губами ее щеки. У девушки порозовели щеки, она дотронулась до места поцелуя.

      – Когда ты прикасаешься губами становиться холодно, и потом немножко тоже. – запинаясь, проговорила Ника.

      – Коже холодно? – уточнил Вадим. – Для этого есть причина, но она не очень романтичная.

      – Какая?

      – Наркотик. В слюне вампиров содержится сильное обезболивающее средство. Чтобы у тех, кто делится с нами кровью, не возникло боли.

      – А ты пьешь кровь прямо у людей?

      – Я – нет. Только из пакета. – улыбнулся Вадим. – Донорскую, ее так пакуют специально.

      – А у людей никогда не пил?

      – Один раз человек поделился со мной кровью. Вот отсюда, из руки. – он показал на внутренний сгиб локтя.

      – А другие вампиры нападают на людей?

      – Нет. Никто ни на кого не нападает.

      – Но другие вампиры все равно не похожи на тебя, да?

      – Да. У них есть жажда. И, возможно, в этом они счастливее меня. Ну, пойдем?

      Они медленно шли по улице. Счастливая Ника держала Вадима за руку и улыбалась. Вдруг мужчина спросил:

      – А где ворон?

      – Карлуша? Не знаю, улетел куда-то. Утром только был.

      – Ясно. Надеюсь, он там задержится. – усмехнулся Вадим.

      – Ты не любишь Карлушу?

      – Я ничего против него не имею, но… Пусть перестанет меня воспитывать.

      – Воспитывать? – засмеялась Ника. – Как? Летать тебя учит?

      – Лучше бы учил летать. Я устал от его нравоучений.

      – Разве Карлуша умеет разговаривать?

      – Нет. Но я, увы, все равно его слышу.

      – Почему?

      – Он – моя тень, а я – его отражение.

      Нике подумалось, что у вампиров нет ни первого, ни второго. Она решила перевести тему разговора:

      – Скажи, а в замке, где ты раньше жил, были зеркала?

      – Да, много зеркал. Венецианское, с резной рамой, покрытой хрустальными изображениями роз. Богемское позолоченное стекло. Зеркала эпохи Людовика 14, в деревянных рамах, украшенные жемчугом, фарфоровыми пластинками под цвет античной камеи и слоновой костью с золотым орнаментом… Много зеркал, но все они были скрыты за тяжелыми