Идеология и филология. Т. 3. Дело Константина Азадовского. Документальное исследование. Петр Дружинин

листок все-таки оказался в уголовном деле Азадовского, означает, что его содержание как яркая характеристика «личности» обвиняемого было предназначено для глаз судьи, выносившего решение. А также для всех последующих инстанций – судебных и прокурорских. Однако важно другое – как это постановление вообще могло оказаться в уголовном деле по 224-й статье?

      Оно, как мы видим, явилось логическим следствием экспертизы изъятых у Азадовского изданий, признанных антисоветскими. Напрашивается вопрос: на каком же основании следователь райотдела милиции лейтенант Каменко (к слову, не имеющий высшего юридического образования) счел необходимым вынести постановление, в котором затрагивается статья 70 УК, находившаяся тогда в компетенции другого учреждения? Напомним ее формулировку:

      Агитация или пропаганда, проводимая в целях подрыва или ослабления Советской власти либо совершения отдельных особо опасных государственных преступлений, распространение в тех же целях клеветнических измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй, а равно распространение либо изготовление или хранение в тех же целях литературы такого же содержания.

      Иначе говоря, все процессуальные действия по этой статье не могли проводиться органами МВД СССР – эти дела должны были расследоваться соответствующим территориальным органом Следственного отдела КГБ СССР. Мог ли рядовой следователь районного УВД принять самостоятельно такое решение?!

      Данное постановление следователя свидетельствует лишь об одном: что в Управлении КГБ по Ленинграду и области после рассмотрения этого вопроса приняли решение о невозбуждении дела против Азадовского по 70-й статье УК. Вероятно, если бы все зависело от ленинградского главка, эту статью ему, скорее всего, и вменили бы. И наверняка нашлись бы необходимые «доказательства»: появились бы, например, свидетели, утверждающие, что Азадовский давал им читать книги, признанные антисоветскими, произносил в их присутствии антисоветские речи и т. д.

      Но причина была, по-видимому, в другом: статья эта считалась политической, и для возбуждения уголовного дела по этой статье требовалось нечто большее, чем компрометирующие печатные материалы. Как свидетельствует начальник 5-го управления КГБ «по борьбе с идеологической диверсией противника» Ф.Д. Бобков, с приходом Ю.В. Андропова на пост председателя КГБ (1967) последовали принципиально важные изменения в работе территориальных управлений:

      Андропов ограничил некоторые права местных руководителей. Это, в частности, касалось права на возбуждение уголовных дел по статье 70 УК РСФСР (антисоветская агитация и пропаганда). Такое решение принималось только с санкции центра. Вина привлеченных к уголовной ответственности должна была доказываться документами и вещественными доказательствами. Признание обвиняемых и показания свидетелей признавались лишь как объяснение действий.

      И, вероятно, именно приведенное обстоятельство – причина того, что, получив 22 декабря 1980 года