Юридическая психология. Социальная юриспруденция. 2 том. Екатерина Самойлова

«сдал» прокурору Парижа всех своих «подельщиков», в кресло шефа парижской полиции. Находился он тогда в трагическом и переломном периоде своей биографии, в ее «горячей точке» (А. Г. Амбрумова). То есть, ему было 40 лет. Вот как начинает знакомить читателя с Вотреном Бальзак:

      «…Человек лет сорока, в черном парике и с крашенными баками, который называл себя бывшим купцом и именовался г-н Вотрен… Он принадлежал к тем людям, о ком в народе говорят: „Вот молодчина!“ У него были широкие плечи, хорошо развитая грудь, выпуклые мускулы, мясистые, квадратные руки, ярко отмеченные на фалангах пальцев густыми пучками огненно-рыжей шерсти. На лице, изборожденном ранними морщинами, проступали черты жестокосердия, чему противоречило его приветливое и обходительное обращение. Не лишенный приятности высокий бас вполне соответствовал грубоватой его веселости. Вотрен был услужлив и любил посмеяться. Если какой-нибудь замок оказывался не в порядке, он тотчас же разбирал его, чинил, подтачивал, смазывал и снова собирал, приговаривая: „Дело знакомое“. Впрочем, ему знакомо было все: Франция, море, корабли, чужие страны, сделки, люди, события, законы, гостиницы и тюрьмы. Стоило кому-нибудь уж очень пожаловаться на судьбу, как он сейчас же предлагал свои услуги; не раз ссужал он деньгами…, но должники его скорей бы умерли, чем не вернули ему долг, – столько страха вселял он, несмотря на добродушный вид, полный решимости, каким-то особенным, глубоким взглядом. Одна уж его манера сплевывать слюну говорила о таком невозмутимом хладнокровии, что, вероятно, он в критическом случае не остановился бы и перед преступлением. Взор его, как строгий судия, казалось, проникал в самую глубь всякого вопроса, всякого чувства, всякой совести… У Вотрена руки были достаточно длинны….»

      К внешнему портрету Вотрена, Бальзак добавляет, что он был с короткой бычьей шеей, и коротким, мускулистыми, как у лошади-тяжеловеса, ногами. Таким образом, телосложение Вотрена, полностью подпадает под категорию диспластичной личности, согласно классификации Альбрехта Дюрера. Несколько штрихов к внутреннему портрету Вотрена. Бальзак пишет:

      «Кто я? Вотрен. Что делаю? Что нравится. И все. Хотите знать мой характер? Я хорош с теми, кто хорош со мной или кто мне по душе. Им все позволено, они могут наступать мне на ногу, и я не крикну: „Эй, берегись!“ Но, черт возьми, я зол, как дьявол, с теми, кто досаждает мне или просто не приятен! Надо вам сказать, что для меня убить человека все равно что плюнуть. Но убиваю, только когда это совершенно необходимо, и стараюсь сделать это дело чисто: я, что называется, артист. И вот, каков я есть, я прочел „Воспоминания“ Бенвенуто Челлини, да еще по-итальянски!,то был сорвиголова, он-то и научил меня подражать поведению, которое нас убивает и так и сяк, но, кроме этого, он научил меня любить прекрасное во всем, где только оно есть. А разве не прекрасна роль, когда идешь один противу всех и у тебя есть шансы на удачу? Я много размышлял