Личный мотив. Клер Макинтош

она изо всех сил старается не расплакаться.

      – Эй… – сказал он и, протянув руку, неловко обнял ее за плечи. – Это связано с работой?

      За долгие годы службы Рей выработал в себе защитный механизм против последствий подобных происшествий. Этот механизм, имеющийся у большинства офицеров полиции, также позволял не обращать особого внимания на грубые и циничные шуточки, отпускавшиеся в столовой их управления, но Кейт, видимо, была другой.

      Она кивнула и сделала глубокий судорожный вдох.

      – Простите, обычно я иначе воспринимаю все это, честно. Я бывала на десятках ДТП со смертельным исходом, но… Господи, ему было всего пять лет! Очевидно, отец Джейкоба не хотел иметь к нему никакого отношения, поэтому они всегда были только вдвоем с мамой. Не могу себе представить, через что она прошла.

      Голос ее дрогнул, а Рей почувствовал, как тяжесть в груди вернулась. Действие его защитного механизма основывалось на том, чтобы сконцентрироваться на расследовании – а расследование предстояло сложное – и не погружаться слишком глубоко в переживания вовлеченных в это людей. Если он станет задумываться над тем, каково это – видеть, как у тебя на руках умирает ребенок, от него не будет никакой пользы никому, а тем более Джейкобу и его матери. Мысли Рея невольно переключились на собственных детей, и он поймал себя на абсурдном желании позвонить домой и убедиться, что с ними все хорошо.

      – Простите. – Кейт сглотнула подступивший к горлу комок и смущенно улыбнулась. – Уверяю вас, я не всегда такая.

      – Эй, да все нормально, – успокоил Рей. – Мы все через это прошли.

      Она удивленно приподняла бровь.

      – И даже вы? Не думала, что вы можете быть чувствительным, босс.

      – У меня бывают свои моменты. – Рей слегка сжал ее плечо, прежде чем опустить руку. Он не помнил, чтобы проливал слезы на работе, однако несколько раз был очень близок к этому. – Ты как, справишься?

      – Спасибо, со мной все будет хорошо.

      Когда они отъезжали, Кейт задержала взгляд на месте происшествия, где по-прежнему напряженно трудились криминалисты.

      – Какой же это мерзавец мог сбить насмерть пятилетнего мальчика и спокойно уехать?

      Хороший вопрос, подумал Рей.

      Именно это им и предстояло выяснить.

      2

      Я не хочу чаю, но все равно беру его. Обхватив чашку обеими руками, я прижимаюсь к ней лицом, пока горячий пар не начинает обжигать. Боль пронзает кожу, от нее немеют щеки и покалывает в глазах. Я борюсь с инстинктивным желанием отодвинуться: мне нужно состояние оцепенения, чтобы размыть картины, возникающие перед глазами.

      – Может, принести тебе чего-нибудь поесть?

      Он возвышается надо мной, и я понимаю, что нужно поднять на него глаза, но я этого не перенесу. Как он может предлагать мне еду и питье как ни в чем не бывало, как будто ничего не произошло? Из желудка поднимается волна тошноты, и я сглатываю ее едкий вкус. Он винит в случившемся меня. Он не говорит этого вслух, но ему и не нужно этого делать – за него говорят глаза. И он прав: это я во всем виновата. Мы должны были направиться домой другой дорогой, я