Личный мотив. Клер Макинтош

блеском гальки. Я начинаю бежать, оставляя за собой облачка влажного тумана. В Бристоле я никогда не бегала трусцой, но тут заставляю себя пробегать по нескольку миль.

      Я вхожу в ритм с биением сердца и размеренно бегу в сторону моря. Мои кроссовки топают по каменистому грунту, но благодаря ежедневным пробежкам двигаюсь я уверенно и не спотыкаюсь. Ведущая к берегу дорога знакома мне настолько хорошо, что я могла бы пройти по ней даже вслепую, и я, спрыгнув вниз, через последние несколько футов тропы оказываюсь наконец на влажном песке пляжа. Держась поближе к скале, я медленно бегу вдоль залива, пока каменная стена не подталкивает меня вплотную к воде.

      Сейчас отлив, и море отошло, оставив за собой полоску мусора и плáвника, которая напоминает линию в ванне, когда из нее спустили грязную воду. Свернув от скал, я ускоряюсь и бегу по обнажившемуся морскому дну, чувствуя, как намокают ноги в песке. Нагнув голову под обжигающим ветром, я убегаю от прилива и во весь опор мчусь вдоль берега. Легкие начинают гореть, а в ушах громко стучит кровь. Когда я подбегаю к краю песка, надо мной нависает следующий утес, но вместо того, чтобы притормозить, я ускоряюсь. Ветер хлещет волосами мне по лицу, и я мотаю головой, чтобы отбросить их назад. Я еще разгоняюсь, но за долю секунды до того, как врезаться в ожидающую меня скалу, выставляю руки и бьюсь ладонями о холодный камень. Я жива. Я окончательно проснулась. Ночной кошмар позади.

      Адреналин постепенно рассасывается, и я, начиная дрожать, возвращаюсь обратно, туда, откуда пришла. Мокрый песок уже поглотил отпечатки моих ног, оставленные во время спринта между скалами. Мне попадается обломок ветки, я поднимаю его и очерчиваю круг вокруг себя. Но еще до того, как я отрываю деревяшку от земли, жидкий песок смыкается за ней, не оставляя следа. Разочарованная, я отхожу на несколько шагов дальше от моря и черчу еще один круг. Получается уже лучше. Внезапно мне хочется написать на песке свое имя, как ребенку, приехавшему к морю с родителями, и я улыбаюсь этой детской причуде. Палка у меня тяжелая и скользкая, но я все же вырисовываю все буквы, а потом отхожу назад, чтобы полюбоваться своей работой. Мне кажется странным увидеть собственное имя таким бесстыдно обнаженным. Я столько времени оставалась невидимой, что уже не знаю, кто я теперь. Скульптор, который ничего не лепит. Мать без ребенка. Но буквы эти очень даже видимые. Они кричат, и они достаточно большие, чтобы их можно было рассмотреть с вершины прибрежной скалы. Я ощущаю трепет от страха и возбуждения. Я иду на риск, но это приятное чувство.

      На вершине скалы стоит невпечатляющее ограждение, которое должно предостерегать путников от того, чтобы слишком близко подходить к растрескавшемуся краю обрыва. Я игнорирую предупреждающую табличку и, переступив через проволоку, оказываюсь в считаных дюймах от пропасти. По мере того как поднимается солнце, полоска песка из серой становится золотистой, а мое имя красуется посредине пляжа – я еще успеваю увидеть его сверху, прежде чем оно исчезнет.

      Нужно