Озеро Радости: Роман. Виктор Валерьевич Мартинович

потом обнимает ее при всех детях и говорит им: «Это – моя дочка». А потом он приглашает ее в авто и увозит из санаторно-лесной школы навсегда.

      В девять шлагбаум закрепляется на стойке в положении «закрыто», а въездные ворота автоматически перекрывают проезд, и это сонное выдвижение красной металлической решетки гарантирует механическое отсутствие папы еще семь дней.

      Однажды после очень ветреного дня, перевернувшего стенды наглядной агитации и разметавшего содержимое мусорных баков по территории школы, из обшитой сайдингом будки с тонированными стеклами, стоящей у шлагбаума, выходит дядя.

      Дядя одет в джинсы и ковбойку, он очень взрослый, на вид ему лет двадцать, а это старше Яси на целую Ясину жизнь. Он вглядывается в девочку пристально, и Яся думает, что дядя сейчас ее будет ругать: после восьми, когда официально заканчивается «забор», ошиваться у входа запрещено. Однако дядя не ругается, он садится на корточки, заглядывает в глаза и спрашивает с редким для этого заведения участием:

      – За тобой что, никто не приехал, маленькая?

      Яся качает головой. У дяди серые добрые глаза, пушистые ресницы и над бровью – крохотный шрам в форме чайки. Девочка хочет показать ему птиц на своей левой руке, но стесняется.

      – Когда все уехали, на карусели не покружишься. Она в землю скребет, – делится она вместо этого своей житейской мудростью.

      – Не беда, пойдем, я тебя повращаю, – усмехается дядя, берет ее за руку и ведет прочь от ворот.

      Он кажется ей очень важным человеком, если может вот так спокойно покинуть свой пост в обшитом сайдингом домике у ворот, раз предлагает кататься на карусели за час до отбоя, когда уже загорелись фонари и скрежет железа может разбудить вахтера или кого-нибудь пострашней.

      – А ты тут директор? – спрашивает Яся.

      – С чего ты взяла, дуреха? – смеется дядя. – Я – студиозус, последний филомат среди Филаретов. Бьюсь лбом о гранитную парту истфака, но парта не отвечает взаимностью. Обещали за успехи в постижении ВКЛ к третьему курсу на бесплатное перевести, но не перевели. Приходится подрабатывать истуканом. От Минска близко, вот и езжу.

      Он сажает ее на карусель, устраивается напротив, чтобы уравновесить неустойчивую платформу, и начинает раскручивать агрегат, похожий на ржавый советский волчок. Он хватается за круг, находящийся на уровне груди, и тянет его на себя, в результате чего конструкция издает скрежет поворачиваемой танковой башни. Яся помогает ему, на ладонях остается высохшая и отстающая от металла краска, так что становится даже ясно, какой это танк – тот самый миллион раз крашенный Т-34 возле Дома офицеров в Минске. Пластмассовые сиденья неудобные, карусель наверняка потеряла половину своих подшипников и движется натужно, рывками, Яся не попадает в ритм движения, и металлическое кольцо больно бьет ее по рукам. От нарастающей скорости ей становится дурно – с детьми они никогда не разгонялись так сильно, в ушах свистит ветер, а рот полон разметавшихся