С точки зрения вечности. Sub specie aeternitatis. Надя Бирру

фигуры оказались для Юрки фоном более, чем выгодным, но уже тогда у Маринки проявилось одно такое свойство… Нет, у неё и тогда, конечно, были при себе все её свойства, обнаруженные мною впоследствии, но я-то сам в то время ещё спал счастливым, не растревоженным сном и смотрел на Маринку, как на красивую тропическую бабочку, которой вздумалось почему-то летать рядом. А свойство это было такое: рядом с ней даже Пашка чувствовал себя Аполлоном Бельведерским, так она была мила, ласкова и щедра. Так что я клянусь, мы тогда чувствовали себя ничуть не хуже Юрки, а может даже лучше, и даже не догадывались, какие замысловатые сети расставлены вокруг нашей бабочки. Догадывалась ли она? Если бы меня спросили об этом тогда, я бы возмутился: «Да вы что!» Теперь я лишь глубокомысленно промолчу. Конечно, Юрку мне бы следовало знать лучше, но до некоторых пор просто не возникало такой необходимости. Знаете, так иногда с книгами бывает: прочтёшь, зевнёшь, отложишь. Пройдёт время, выйдет что-то в жизни или так, в душе, прочтёшь опять и – но позвольте! Да тут же всё написано, растолковано, как же я раньше не заметил? А вот не заметил же! Ладно, я увлёкся, а рассказ мой стоит.

      Знакомая нам четвёрка свернула к входу в одно из общежитий, на торце которого значился номер четыре, и в это время, словно дождавшись условного сигнала, вдруг хлынул такой сильный ливень, что, добежав до крыльца, ребята успели совершенно промокнуть, так как были одеты не по погоде легко – все, кроме Юры, были в футболках и в тонких ластиковых трико. Объяснялось это просто: они возвращались с тренировки, где им пришлось попотеть так изрядно, что накопленного тепла хватило на всю недолгую дорогу от спортзала до общежития. Все четверо учились в МИЭТе (для непосвященных: Московский институт электронной техники) и занимались в секции альпинизма или, если угодно, наоборот, потому что тренировки и занятия альпинизмом значили для них больше, чем учёба.

      – Вот мы и дома, – радужно произнёс Сергей Воскресенский.

      – Кто дома, а кто и не очень, – пробурчала Марина – вход в женское общежитие находился напротив, и чтобы попасть туда, ей предстояло пересечь широкий, заросший сиренью и акацией двор, освещаемый к тому же только светом из окон.

      – А ты посиди пока у нас, – гостеприимно предложил Паша.

      – Как это «пока»? Пока общежитие не закроют, да? – съязвила Маринка.

      В это время Юра снял с себя ветровку и накинул Марине на плечи. Та благодарно улыбнулась, кивнула на прощанье и быстро сбежала с крыльца. Ребята несколько секунд смотрели ей вслед, а когда уже повернулись, чтобы уходить, Юрка вдруг ринулся следом и, крикнув: «Скоро вернусь!», исчез в темноте.

      Скоро он, разумеется, не вернулся, и нам с Пашкой стало ясно кое-что. Неделю или чуть больше спустя это «кое-что» стало ясно уже всей секции, всем друзьям и знакомым. Теперь их везде и всегда видели только вместе, они не скрывали своих отношений, и Маринка нередко приходила к нам в гости, особенно, когда на улице было холодно и неуютно. Славные