Ветер волшебства. Взрослая сказка. Веда Талагаева

ельчатых окнах. После того как парадные покои постепенно опустели, бабушка Энруд прошла повсюду с медным колпачком на длинной ручке, гася свечи. У нее в подчинении были два резвых мальчугана, способных за четверть часа обежать ползамка, но бабушка Энруд любила гасить свечи сама, как в те старые времена, когда она сама была юной, легконогой служаночкой.

      Шаркающей походкой старушка проследовала через все комнаты и залы господского крыла, попутно проверяя, плотно ли закрыты задвижки на окнах, надежно ли прикрыты ставни. Она закончила свой обход в Каминной комнате Закатной башни и остановилась в дверях, переводя дух после подъема по лестнице. В маленькой круглой зале с белеными стенами, высоким потолком и гулким каменным полом еще горели свечи в серебряных шандалах, выставленные на мраморной полке большого камина. Огоньки дрожали на сквозняке, рвущемся из приоткрытых окон. У камина в любимом кресле князя сидела кошка и смотрела на догорающий огонь, а возле одного из окон, держась за открытую створку, стояла Белен и вглядывалась в темноту, окружившую Серые Башни и город.

      В завывании ветра, доносившемся снаружи, терялись все другие звуки. Лишь изредка долетали голоса перекликающихся на стенах стражников и бряцанье их доспехов или какой-нибудь особенно лихой порыв ветра приносил с собой шорохи леса из долины.

      Отдышавшись, старая Энруд проковыляла к камину и навела в своих владениях окончательный порядок. Погасив оставшиеся свечи, она сердитым шиканьем приструнила кошку, вынудив спрыгнуть с кресла на пол, и вывела из задумчивости Белен укоризненным вздохом:

      – Ну хватит уже, девочка. Проветрено достаточно, можно закрывать окна.

      Белен послушно склонила голову и прошла вдоль закругления стен, закрывая одно окно за другим. Энруд доверяла исполнительной, старательной служанке и обошла окна вслед за ней только для того, чтобы лишний раз подчеркнуть, кто здесь главный.

      – Похоже, где-то гроза, – остановившись вместе с Белен у последнего незапертого окна, проговорила старушка, щуря подслеповатые глаза в темноту; ее взгляд устремился в даль, как поняла Белен, взглянув на пожилую собеседницу, не в даль расстояний, а в даль воспоминаний. – Вот в такую же ночь, как сейчас помню, родился наш молодой господин. Так же ветер шумел, и темно было, хоть глаз коли.

      – Надеюсь, сегодня ночью, если вокруг него дождь и гроза, он найдет пристанище и кров, – зябко передернув плечами, вздохнула Белен.

      – Надеется она! – Энруд с насмешливой укоризной покосилась на смотрящую в окно девушку. – Ты иди лучше отнеси молодой госпоже грелку и еще один плед. Она всегда мерзнет в такие ночи.

      С пледом из овечьей шерсти, перекинутым через одну руку, и со свечой в другой Белен поднялась по узкой винтовой лестнице. Племянница князя мерзла не только в холодные ветреные ночи. Она вообще не отличалась крепким здоровьем и часто страдала от разных недомоганий. Войдя в покои княжны, небольшую круглую горницу, в которой она обычно принимала гостей, читала или занималась рукоделием, Белен увидела, что раздвижные дубовые двери спальни, расписанные фигурками животных, птиц, цветами и листьями, открыты.

      Кровать под голубым бархатным балдахином была пуста. Поставив свечу на стол, Белен оглядела полутемную горницу и увидела Лидиану, сидящую в кресле-качалке у камина. Завернувшись в шерстяной плед поверх ночной сорочки, Лидиана спала, поджав одну босую ногу под себя, а другой касаясь пола, покрытого мягкими звериными шкурами. Ее голова была склонена на грудь, спутанные черные волосы закрывали лицо, змеями вились по плечам. «Опять», – мысленно вздохнула Белен. Лидиана часто ходила и вела себя странно во сне. Она очень этого стеснялась и не хотела, чтобы об этом было известно кому-либо, особенно князю Ромуальду и его сыну. Она и Белен были погодками, но иногда девушка чувствовала почти материнское сострадание к бедной родственнице князя, которую княжной звали только из вежливости.

      – Госпожа, пойдем спать. Я еще одеяло принесла. Грелка тоже готова.

      Тихо подойдя к креслу-качалке, Белен осторожно положила руку Лидиане на плечо. От ее прикосновения княжна вздрогнула всем телом, но не проснулась. Она резко вытянула вперед правую руку и больно, до хруста вцепилась Белен в запястье. Служанка задохнулась от испуга и боли и выронила плед.

      – Оно идет! – глухим шепотом сказала Лидиана; ее голова откинулась на спинку кресла, волосы рассыпались вокруг бледного, покрытого испариной лица, и Белен увидела, что ее глаза широко раскрыты и невидяще смотрят в потолок комнаты. – Зло идет. И трех суток не пройдет, как будет здесь!

      Чтобы с Лидианой случалось такое, Белен прежде не видела. Ужас всколыхнулся в ее душе, и она судорожным движением выдернула руку. В том месте, где ее держали холодные цепкие пальцы княжны, остались темные пятна синяков. От инерции, вызванной испуганным движением служанки, Лидиана качнулась вперед. Забыв страх, Белен тут же нагнулась ее подхватить. Опустившись на колени у кресла, она поддержала княжну за плечи, и та проснулась. Голубые глаза моргнули и начали оживать, сонно озираясь.

      – Что случилось? – высвобождаясь