Мисима. Путь воина. Братья Швальнеры

начали влажнеть.

      – Это ведь мы, грешные люди, таракашки земные, обмануть друг друга можем, – говорил он, стуча ребром ладони по столу, – а ведь Бога-то не обманешь, Он все видит. Видит, как мы мучаемся тут друг без друга. Ну? Разве не так? Ты без меня, а я без тебя?! Так ведь не должно быть! Не должно, не должно слышишь… – Нигицу зарыдал крокодильими слезами и уронил плачущую голову на большую грудь Азэми. Она с сожалением и трогательной нежностью, воскрешая в памяти картины былой любви, стала гладить его по затылку, приговаривая всякие нежности. И на минуту ей показалось, что не было всех этих почти двадцати лет, не было разлуки, не было никаких взаимных подлостей и гадостей. Он показался ей по-прежнему таким же красивым… и даже наверное еще красивее, чем раньше. Она взяла его лицо своими мягкими и сильными руками и притянула к себе. Они слились в поцелуе, и сами не заметили, как это прикосновение губ унесло их на вершины блаженства, где людям свойственно забывать о времени, о приличиях, о законах – обо всем на свете…

      И, конечно, о некстати уехавшем и еще более некстати вернувшемся муже. Сознание вернулось к Азэми, когда она увидела его с занесенным над ней и спящим кверху задом Нигицу топором в дверях супружеской спальни.

      Она неистово вскричала.

      – Не ори, дура, – резким и не терпящим возражений тоном парировал Мисима. И хоть она была крупнее и сильнее его в разы, но сейчас уверена была, что, доведенный до отчаяния картиной увиденного, он способен оставить и от нее, и от ее нерадивого любовника рожки да ножки. Последний тоже быстро среагировал на крик. Оторвав лицо от подушки и дыхнув на Азэми перегаром, он промямлил:

      – Чего орешь?

      Ответить ему она не могла, только размахивая руками и издавая какие-то нечленораздельные звуки. Он повернул голову и увидел Мисиму в полной боевой готовности.

      – Колян, ты чего? Мы это… Ты не подумай, мы не того…

      – Я считал тебя другом, Нигицу-сан…

      – Да все нормально, ну с кем не бывает, бухой я был, вот и затащила она меня… Сам же знаешь, сука не захочет, кобель не вскочит…

      В мгновение ока былой флер слетел с глаз Азэми. Она окинула бывшего возлюбленного пронизывающим взглядом и, не говоря ни слова, нанесла ему несколько настолько сокрушительных ударов сжатыми и напоминающими молоты руками, что тот махом свалился с кровати и ретировался с поля боя уже на карачках.

      Проводив его взглядом, Нигицу бросил топор и плюнул себе под ноги.

      – Милый, – с криком бросилась Азэми ему в ноги и стала обнимать колени супруга. Он брезгливо отмахнулся от нее:

      – Уйди, дура…

      До вечера самурай где-то бродил. Потом вернулся. Отужинал. Выпил. Спать лег в соседней комнате – слишком свежи были еще воспоминания о провинности Азэми, да настолько, что всю следующую неделю они и вовсе не разговаривали. Но время, как известно, все лечит, а потому очень скоро отношения супругов вошли в прежнее русло. Конечно, треснувшую чашку не склеишь, и между ними уже никогда не будет той необыкновенной теплоты, которая