На войне и в любви. Фронтовые письма. Андрей Скаржинский

Ведь мы решили так, ведь ты ждешь меня, ведь мне надо обязательно приехать к тебе. О чём тут ещё речь может быть?

      И всё-таки многое беспокоит. Моя несостоятельность, главным образом. Мама пишет: дрова, рамы, овощи… – Каррраул! Оленька, ты спроси у мамы – какой я хозяйственник, что я понимаю во всех этих вещах? Будет кто-то бедный, и, наверное, я. Сыграть в футбол, волейбол – вот, пожалуй, всё, на что я способен. В остальном – порядочный лопух. Я с ужасом думаю, что надо постигать эту сложную науку. А ведь там и ещё посложнее вещи пойдут? Мама, роди меня назад! А ведь надо. Придется быть Вашим примерным учеником (только предупреждаю, готовь уже сейчас хорошую палку).

      Неужели ты так редко получаешь мои письма. Я пишу последнее время обыкновенно через день, чаще – каждый день. Сейчас есть такая возможность, и я пользуюсь ей и пишу ежедневно. Может и мои письма задерживаются из-за дорог, как и твои – тогда дело другое. Ну уж тут я не виноват.

      Хорошо вам с Ал. Ос. сидеть и рассуждать. А я и порассуждать не имею полной возможности – не с кем. О войне, о боях, о прочей надоевшей дребедени – не пишу. Сама все знаешь. А с друзьями – неохота, а вот о тебе, дорогая, любимая, – не с кем. Плохо. И опять надежды – приеду, нарассуждаемся.

      Мне так хочется к тебе, что даже не знаю, с чем сравнить это жгучее, страстное, временами мучительное, желание. Только, известно, невозможно пока это.

      И ещё – права ты – сам бы я смог попасть к тебе – наверное став бы дезертиром, в часть не вернулся. Это, конечно, шутка, ни ты, ни я не позволили бы себе этого, но уехать от тебя опять – это было бы выше человеческих сил. Так что встречу приходится отложить.

      Странно звучит – всё отдал бы, чтобы увидеть тебя и – лучше пока на время нам не встречаться. Странно, но так и есть. Так уж странно построена эта жизнь наша.

      От ребят – тебе горячие приветы, поклоны. Они – мои ближайшие друзья, – очень хорошо знают тебя. Много переживают со мной вместе, когда долго нет от тебя ничего. И двое – самые мои близкие – Николай Кузьмич и Федька Семенов – те уже составляют планы: как будут гулять на нашей свадьбе (вот черти!), как мы с тобой будем приезжать к ним в гости. В общем – самые радужные, счастливые и весёлые мечты. Не скрою – достаётся мне от ихних злых язычков, но ничего кроме удовольствия при этом не испытываю. Николай Кузьмич особенно от тебя в восторге. Ты, кажется, покорила его капитанское сердце, и я кроме восторженных отзывов о тебе ничего от него не слышу. Знаешь, временами даже ревность шевелиться начинает.

      Да, кстати, почему ты не написала – ни мне, ни им – получила ли ты их какое-то ехидное письмецо с карикатурами, в основном, конечно, на меня. Но и себя они не пожалели. Так вот, имей в виду, что карикатуры на меня недалеки от оригинала рыжего лопуха. Очень испугалась?

      Теперь о другом рыжем лопухе – не о калининско-литовско-латвийском, а о дальневосточно-якутско-золотоносном. Сидит в своей тайге, золото в мешок собирает и отказывается что-либо понимать. Пошли ему от меня телеграмму: «Женился. Завидуй. Всё равно лучше Оленьки