Ультиматум президенту. Вторая книга о Серой Мышке. Василий Иванович Лягоскин

мог быть одним из ее целей. Кряжистый чернобородый кавказец в камуфляже без знаков различия рассматривал ее в упор; рассматривал с подозрением и легким недоумением. Он очевидно был уверен, что одна из этих девиц (его взгляд метнулся к Кочергиной и обратно) прислана сюда совсем не для того, чтобы послушно раздвигать ножки. Ну или не только для этого. Но сейчас его звериное чутье подсказывало – в этих русских девках нет никакой агрессии. Их глаза сейчас были заполнены страхом, и еще… Крупина решила подсказать ему:

      – Нам сказали, что вы заплатите… Щедро заплатите.

      Бородач вдруг захохотал, обнажив в темных волосах провал, в котором белели крепкие зубы. Наталья этот хохот для себя перевела так:

      – Ай, молодец командир! Ай, красавец. Денег не прислал, еще и за этих… хочет заставить заплатить.

      Губы же его сквозь смех все-таки вытолкнули наружу;

      – Заплатим, красавица, обязательно заплатим. Пойдем со мной!

      Он рванул ее за собой в проем двери, ведущей в соседний вагон. Нужный Наталье четвертый находился именно в том направлении, потому она и не сопротивлялась; даже подтолкнула его – мысленно. Как оказалась, ее безмолвная команда нашла какого-то адресата; в кармане чернобородого, который успел оглянуться и сообщить: «Джамал меня зовут! Запомнишь?», – затрещала рация. Такая, знала Крупина, входила в комплект командного пункта. Еще она успела в тот короткий промежуток, что Джамал вынимал продолговатый ящичек с короткой антенной из узкого для него кармана и рявкал: «Да, слушаю!», – понять, что к Кавказу этот бородач никакого отношения не имеет. И дело было не в имени; точнее не только в имени.

      – Араб, – определила по акценту агент три нуля первый, – Ближний Восток; скорее всего саудит.

      Ее так и подмывало выдать какую-нибудь длиннющую цитату из Корана; даже пообещала себе огорошить Джамала этим, но потом.

      – Потом, – усмехнулась она где-то глубоко внутри себя, – все потом, а сейчас послушаем, что тебе говорит твой собрат. Очень горячий собрат.

      Араб, назвавшийся Джамалом, не поворачивал лица к Наталье; но она сейчас была уверена – его глаза сейчас горят гневом, а губы скривились в гримасе, обещающей немыслимые страдания тому, кто сейчас изливал на него грязные ругательства. Причем, если бы они разносились в тесных помещениях вагонов, которые эта пара, соединенная руками, пробегала не останавливаясь, ярости было бы скорее всего намного меньше. На арабском же Крупина, которая оказывается совсем не забыла язык пророка Мухаммеда, не могла даже себе представить, что такого страшного натворил ее провожатый, что вызвал на себя такой трехэтажный мат с поминанием родни до седьмого колена и всех домашних животных, начиная от ишака, и кончая… Нет – этот неслыханная, нестерпимая для ушей правоверного хула все изливалась и изливалась на несчастного Джамала, пока он наконец не ворвался, тяжело дыша от ярости и одышки, в тот самый четвертый вагон. Ворвался,