Узел. Поэты. Дружбы. Разрывы. Из литературного быта конца 20-х–30-х годов. Наталья Громова

и две младшие незамужние сестры Ксения (Оксана) и Вера[34].

      Это место как колдовское оживет в стихотворении Пастернака «Метель»:

      В посаде, куда ни одна нога

      Не ступала, лишь ворожеи да вьюги

      Ступала нога, в бесноватой округе,

      Где и то, как убитые, спят снега, –

      ………………………

      Ни зги не видать, а ведь этот посад

      Может быть в городе, Замоскворечьи,

      В Замостьи, и прочая (в полночь забредший

      Гость от меня отшатнулся назад).

      Синяковых пять сестер, – писала Лиля Брик. – Каждая из них по-своему красива. Жили они раньше в Харькове, отец у них был черносотенец, а мать человек передовой, безбожница. Дочери бродили по лесу в хитонах, с распущенными волосами и своей независимостью и эксцентричностью смущали всю округу. В их доме родился футуризм. Во всех них поочередно был влюблен Хлебников, в Надю – Пастернак, в Марию – Бурлюк, на Оксане женился Асеев[35].

      Ей же он посвятил свой лучший цикл лирических стихотворений – «Оксана».

      Асеев как-то рассказал Марии Белкиной странную историю о сестрах. Когда он женился на Оксане, спустя некоторое время умерла их мать, которую сестры очень любили. В гробу они ее раскрасили под молодую женщину, а сами с распущенными длинными волосами стояли вокруг, играли на музыкальных инструментах, пели и читали стихи. Асеев был обескуражен.

      Оксана Асеева (она же Синякова) утверждала, что именно сестры положили начало обществу «Долой стыд!».

      М. Булгаков 12 сентября 1924 года записал в дневнике:

      Новость: на днях в Москве появились совершенно голые люди (мужчины и женщины) с повязками через плечо «Долой стыд». Влезали в трамвай. Трамвай останавливали, публика возмущалась[36].

      Петровский всегда был внимателен к датам и юбилеям дружбы: в своей речи на Первом съезде писателей в 1934 году он счел необходимым открыть делегатам съезда поворотное событие в своей биографии – знакомство с Борисом Пастернаком:

      В день самоубийства одного художника – в странной, хоть и нелепой связи с этой смертью, никак прямо меня не задевавшей, – я встретил человека, невольно ставшего вестником моего будущего, Бориса Пастернака… Это было моим первым рождением[37].

      И через двадцать лет, в 1937 году, Петровский не забыл обстоятельств знакомства с Б. Пастернаком, но высказался о них уже несколько иначе…

      Хлебников и Петровский

      Вскоре после своего «первого рождения» Петровский познакомился и с В. Хлебниковым, это случилось в январе 1916 года.

      Встретился я с Велимиром Хлебниковым неожиданно, хотя знал и любил его уже года два до этого… ‹…› Это случилось у Вермеля, издателя «Московских Мастеров»…[38]

      Прямо перед их встречей, вскоре после Нового года, в петроградской квартире Бриков Хлебников был провозглашен «королем

34

Пастернак Е. Борис Пастернак. С. 191.

35

Там же.

36

Булгаков М. Дневник. С. 71.

37

Первый всесоюзный съезд советских писателей. М., 1990. С. 535.

38

Петровский. Воспоминания о Хлебникове. С. 3.