Книга дождя. Повесть. Дмитрий Волчек

как с деньгами-то, Дима?

      Я промямлил, что не очень-то, но, в принципе, не так уж совсем, чтобы… Хотя было «совсем».

      – Может, занять тебе? Сколько тебе, пять тысяч хватит? Там уже с зарплаты рассчитаешься.

      Я согласился, смотря на бегущие вдоль ограждения рельсы. Обожгло каким-то неприкаянным стыдом воспоминание о недавнем звонке в прошлое. Глупо, но захотелось расплакаться. Но внутренний, закалённый годами бесстрастный индеец во мне оказался начеку!

      Всё изнашивается, ветшает с годами, даже дружба. Кстати, позже этот же товарищ, однокашник мой, ввёл меня в круг очень интересных, творческих людей. Арт-кафе «Африка», где они собирались, приветил и меня в живительной тени своего оазиса. Так много музыки, стихов… абрикосовая тишина времени. Я у микрофона на небольшой сцене, со своими зарифмованными, может, не очень умело, чудесами бытия… Это было здорово! Так что…

      Море поэзии – как вода залива: жгучая и странная.

      Риторический вопрос: разве может человек, на совести которого чья-то смерть, писать стихи? Хорошие стихи? Вообще привнести что-то в сокровищницу духа? Или прав Пушкин, «наше всё», что гений и злодейство – две вещи несовместные?

      Но, во-первых, не стоит, думаю, воспринимать всё сказанное даже самым громким авторитетом за истину в последней инстанции. А во-вторых: разве я злодей? Просто слишком полным было всегда моё дождливое сердце.

      Вопросы о том, кому рождаться, а кому умирать, – не в нашем ведоме. Они решаются в других сферах. Каждый идёт по следам своей судьбы. И каждый сам в ответе за свою жизнь. И даже за свою смерть. Не отнимайте ни у кого это священное право – ведь тогда вы отнимете и высшую гордость, какая есть у смертного!

      7

      Религия и наука – это, в общем-то, две стороны одной медали. То же иждивенчество – только возведённое в квадрат: потому что всё, казалось бы, вещественно, наглядно, убедительно. А что? Мне, обывателю, ни о чём не нужно беспокоиться! Кучка посвящённых, учёных мужей, копаются там потихоньку – и рано или поздно до всего докопаются, и нагрянет безоблачное будущее.

      Я не верю. Я не верю вам, учёные мужи. Я вижу деревья и дома, окружённые деревьями; броско сервированные столы и смеющихся женщин. Над ними облака. Вокруг – цветовая гамма ощущений и чувств и мелодичная грусть городских пейзажей. Я протягиваю руку к сердцу мироздания – а вы подсовываете мне таблицы и микроскопы. Бактерии, и ещё глубже – атомы, в них всё дело, говорите вы. Это какой-то странный, невидимый мир – но он, оказывается, управляет миром внешним, видимым. Свойства целого вы объясняете, исходя из свойств составляющих его частей… А не логичнее ли было бы поступать наоборот??

      Вы расщепляете материю в поисках истины… Есть ли она там?

      Люди, те, кто повнимательней, я хочу вас поздравить: вас провели, надули! Научное истолкование мира победоносно завершено. Окончательный его итог заключается в том,