.

но звуки доносились словно издалека.

      Голову охватило пламя, но уже через мгновение стало угасать.

      Слава богу, на этот раз приступ оказался коротким и не особенно сильным, слава богу, врачам и таблеткам. Боль отступила, исчезла почти без остатка, лишь в самой глубине остался крошечный огонек, в любой момент, в каждую секунду могущий обернуться доводящим до безумия пожаром.

      Сразу после контузии, в июне, приступы повторялись так часто и были столь сильны, что доводили Олега до мыслей о самоубийстве, но усилия медиков и целебный воздух Крыма постепенно сделали свое дело, и в последнее время все обстояло неплохо, хотя полного излечения никто не обещал…

      – Могу, могу… – прошептал он. – Все со мной в порядке.

      Разглядел, что рядом двое парней в серой полицейской форме, сидят на корточках, один заглядывает в лицо.

      – Что произошло? – спросил Олег, и голос прозвучал намного увереннее, почти нормально.

      – Вроде бы взрыв, – ответил тот из парней, что покрепче, скуластый и узкоглазый. – Непонятно только, что могло…

      – Расулов, кончай болтать! Дуй сюда! Петренко один справится! – донесся издалека сердитый бас.

      Скуластый замолчал, поспешно вскочил и дунул прочь, только хрустнули под его сапогами осколки стекла.

      – Воды не хотите? – спросил Петренко, белобрысый и круглолицый.

      – Да, можно.

      Под самым носом оказалась фляга, и Олег вцепился в нее точно утопающий в спасательный круг. После нескольких глотков в голове прояснилось, и сумел разглядеть, что творится вокруг – тело высокого мужчины, того самого, что вышел из кабинета начальника отдела, грузили на носилки, громогласно распоряжался грузный краснорожий полицейский в капитанских погонах, обладатель могучего баса, через входную дверь спешили люди в белых халатах и шапочках.

      – «Скорая» приехала, – сказал Петренко, и облегченно вздохнул. – Ну, слава богу. Разберутся теперь… Интересно, кто же мог совершить такое, враги какие-нибудь из Европы?

      Он наивно моргал, и наверняка верил в злодеев, прибывших в Казань прямиком из Берлина или Лондона, чтобы взорвать принадлежащий министерству мировоззрения институт изучения евразийской истории «Наследие».

      – Так, Алла, осмотрите этого, а потом в машину, – распорядился проходивший мимо врач.

      – Никто не имеет права покинуть здание! – новый голос, резкий и неприятный, принадлежал худощавому типу лет тридцати, облаченному в высокие сапоги, офицерскую форму черного цвета и фуражку с высокой тульей.

      Серебряные погоны, сдвоенный символ когтистой птичьей лапы на лацканах.

      Полутысячник Народной дружины, а если судить по знакам различия, офицер управления имперской безопасности, отдельного корпус жандармов – да, этого стоило ожидать, ведь именно ОКЖ занимается преступлениями против государства, в том числе и терроризмом… явились с устрашающей оперативностью.

      Голубые