Черное знамя. Дмитрий Казаков

плакатами и папками. Два окна позволяли видеть покрытую шифером крышу дома, расположенного на другой стороне улицы, и нависающее над северной столицей одеяло облаков, местами надорванное, так что просвечивала бледная, немощная голубизна.

      Небо порой менялось, все же остальное в этой комнате оставалось неизменным все два года, что Олег ходил сюда на работу. Дверь, если посмотреть снаружи, украшала вывеска «Новая Россия: евразийская ежедневная газета», а также партийный герб, черный прямоугольник с белым трезубцем внутри.

      Вся редакция помешалась здесь, на Задней улице, на самой окраине.

      – Всем привет, – сказал Олег, переступая порог. – Какова погода, а? Неужели весна?

      Сегодня прекратились дожди, заливавшие Питер с середины апреля, и вроде бы даже проглянуло солнце.

      – Не весна, а обман, – мрачно буркнул Игнат Архипов, редакционный фотограф, заодно и художник на все руки.

      Длинный, мрачный и черноволосый, он напоминал унылого, побитого жизнью ворона.

      – Давай, заходи, чай будем пить! – замахал руками кругленький и жизнерадостный Севка, на самом деле Всеволод Багров, знающий Петроград досконально, от аристократических салонов до трущобных притонов, умеющий проникать в любые щели, добывать сведения оттуда, откуда их невозможно добыть в принципе.

      Репортер на все руки, фельетонист и секретарь редакции.

      – Будем, – отозвался Олег, исполнявший в «Новой России» роль главного редактора, а еще отдувавшийся за обозревателя по всем направлениям, от политики до культуры и спорта.

      Каждый из них пахал за троих, был многолик, точно индийский бог Шива, жаль только, что жалование им платили, ну когда платили, а случалось это далеко не каждый месяц, по одному на журналистское рыло.

      Денег в партии хронически не хватало, и лучшего помещения для газеты питерское отделение ПНР позволить себе не могло. За кипятком приходилось бегать на первый этаж, к коменданту, а чайником они пользовались таким, что им побрезговал бы разборчивый старьевщик.

      – Раз будем, тогда раздевайся, – велел Игнат, выкладывая на четвертый, «обеденный» стол батон ситного хлеба.

      Чай, сахар, печеночная колбаса, в денежные дни масло – вот и вся роскошь.

      Пока Олег снимал плащ и шляпу, Севка крутил ручку радиоприемника, капризного монстра марки «Москва». Тот легко и самопроизвольно сбивался с настройки, соглашался работать далеко не каждый день, когда был не в настроении, то издавал лишь шипение и свист.

      Но сегодня поймать нужную волну удалось на удивление быстро, и помещение редакции заполнили сигналы точного времени.

      – Бип… Бип… Бип… в Петрограде девять часов! – объявил диктор.

      Регулярное вещание на столицу началось в марте этого года, когда в Гребном порту поставили вышку, и за несколько месяцев оно разрослось от единственного вечернего выпуска новостей до десятичасового эфира.

      За установку приемника брали три рубля, но сам аппарат обошелся