Первые леди Рима. Аннелиз Фрейзенбрук

выдают легкий своеобразный прикус, свойственный всем членам семьи Клавдиев. Октавии же присущи серьезное выражение лица и аристократическая костная структура, которая характерна для портретов ее брата. Но по большому счету это идеализированные образы, заказчиков которых в первую очередь интересовало не сходство, а создание более или менее соответствующего образа, который мог универсально воспроизводиться художниками и скульпторами по всей империи.

      Эта строгая регулярность сама по себе выражала ключевое послание: изображение Ливии и Октавии с загадочной, безупречной единообразной прической нодус в их ранних портретах утверждало доказательство традиционной истинной римской женственности и чувства собственного достоинства – укор Антонию за то, что оставил римскую жену ради египетской Клеопатры{100}.

      Не следует воображать, будто улицы империи внезапно заполнились образами женщин или что традиционные представления о месте женщины в общественной сфере куда-то внезапно исчезли. Но несколькими стратегическими ходами Октавиан громко призвал римский мир увидеть свою жену и сестру музами его проекта воскрешения давно потерянного золотого века римской истории – того золотого века, когда легендарные женщины, подобные Лукреции, приносили себя на алтарь долга, и для которого Октавиан молча предлагал себя в качестве архитектора и реставратора.

      Пока Октавиан задумывал для жителей Рима образы Октавии и Ливии в мраморе как образец женской скромности, Клеопатра заменила Октавию в качестве лица на римских монетах Антония, выпущенных монетными дворами под его контролем. Сохранившиеся данные об одном из тиражей примерно 33 или 32 года до н. э. сообщают, что огромное количество серебряных денариев, римской валюты, было отчеканено по приказу Антония, когда он наконец-то добился некоторого военного успеха на Востоке, разбив с финансовой помощью Клеопатры Армению. Эти монеты изображают Антония на одной стороне и Клеопатру – на другой, с носом судна на переднем плане, чтобы показать ее вклад в морские силы, приведшие к победе{101}.

      Несмотря на уступку в отношении статуй Ливии и Октавии, размещение иностранной царицы на официальных римских монетах было совершенно беспрецедентным и глубоко провокационным шагом в политической культуре, и так отчаянно сопротивляющейся как идее о женщине – а тем более иностранке – в самом сердце власти, так и принципу монархического правительства. В 34 году до н. э. Антоний организовал еще и празднование одной из своих побед, устроив расточительное торжество в римском стиле в городе Александрии, во время которого он, как говорят, преподнес Клеопатре и ее детям огромные подарки в виде территорий, известные сейчас как Дары Александрии.

      Октавиан хорошо знал, какую надо нажать кнопку, чтобы заставить римские политические элиты озаботиться происходящим в Александрии. Играя на давних предубеждениях против женственного, слабого, аморального, раболепствующего

100

Wood (1999), 96 – о «клавдиевом» характерном прикусе Ливии.

101

Wyke (2002), 217–18, and Kleiner (1992), fig. 3. Клеопатра, в свою очередь, поместила Антония на своих собственных монетах.