Мокко. Сердечная подруга (сборник). Татьяна де Ронэ

Мы обменялись парой коротких фраз, парой прикосновений. Мне очень хотелось, чтобы он меня обнял. Мне хотелось, чтобы он меня поцеловал, хотелось ощутить его тепло, его силу. Мягкое прикосновение его тела… Но он тихо вышел из комнаты. А я осталась в гостиной. Комната вдруг показалась мне больше, чем обычно, и почти незнакомой, хотя мы переехали в эту квартиру семь лет назад. Какое-то время я рассматривала лепные украшения на потолке, паркет, характерные отметины на стене, оставшиеся от камина, который домовладелец, к сожалению, приказал убрать перед нашим переездом. Здесь, в гостиной, мы поставили мебель, унаследованную Эндрю от дедушки и бабушки, которых я почти не знала и которые жили в своем холодном поместье в Норфолке: широкое канапе с обивкой из бордового бархата – старенькое, но все еще крепкое, слегка подпорченный сыростью восьмиугольный стол из эбенового дерева и несколько скамеечек для ног, обитых вышитым крестиком полотном, пожелтевшим от времени. Остальная мебель в комнате была куда менее величественной – мы купили ее в магазинах «Ikea» и «Habitat», и она уже была порядочно потрепана годами и детьми.

      Вот так, стоя без движения, я словно бы заново привыкала к своему дому – маленькому спокойному миру, покой которого никто и ничто не сможет нарушить. Моему семейному гнездышку. На подоконниках – чахлые азалии, каждый год чудесным образом зацветавшие. Маленькое оливковое дерево, привезенное из Тосканы. Картины на стенах: сцены из повседневной жизни, которые так нравятся Эндрю, – перспектива и игра света. Несколько натюрмортов, на одном из которых, подписанном «Гортензия Жанвье, 1921», изображен стол после дружеской пирушки – скатерть измята, стулья с пурпурными спинками отодвинуты, на столе пустые кофейные чашки и корзинка с фруктами. Архитектурные эскизы Эндрю – проекты палладианских вилл. Портрет моей бабушки Титин, на котором она запечатлена тридцатилетней – кудрявая брюнетка со светлыми глазами. Знакомые предметы: керамическая шкатулка фирмы «Wedgewood» лавандово-голубого цвета, подаренная мне сестрой Эндрю на день рождения; маленькая статуэтка бога Меркурия в крылатых сандалиях и с устремленным в небо указательным пальцем, которую Эндрю унаследовал от деда; фигурка вставшей на дыбы лошади без передней ноги из муранского стекла, привезенная Малькольмом из школьной экскурсионной поездки в Венецию…

      Ничто не напоминало о том, что случилось сегодня днем. Комната со всей обстановкой словно бы застыла в своем привычном спокойствии. Тишина ночи между тем нарастала. Я старалась не смотреть в сторону комода, стоявшего в углу, на котором были расставлены фотографии в рамках, чтобы не видеть снимок улыбающегося Малькольма – худенького, слишком быстро вытянувшегося, угловатого подростка с растрепанными волосами. Я посмотрела на фотографию его сестры – светловолосой, с белоснежной улыбкой. Я успела соскучиться по Джорджии. Мне вдруг ужасно захотелось пойти в ее комнату, обнять