Тьма в глубине. Александр Оним

настоящая. Не иллюзия, не галлюцинация. Настоящая.

      Я бегу обратно к каютам. Толкаю дверь – Мишка лежит на койке, спиной ко мне, так же как когда я выходил. Не шевелится.

      – Миш… – шепчу я. Подхожу. Касаюсь плеча.

      Холодный.

      Он не дышит.

      Я поворачиваю его. Лицо серое, губы приоткрыты, стеклянные глаза.

      Но нет крови. Никаких ран. Как будто он просто… взял и умер.

      – Нет, нет, нет, – я отступаю, врезаюсь в шкаф, сажусь на пол. Дыхание сбилось. Ком в горле.

      Я не знаю, что происходит. Люди исчезли. Один – мёртв. Судно не отвечает.

      Я вспоминаю слова Мишки:

      «Будто мы уже мёртвые все».

      Я забираюсь на мостик, пытаюсь снова связаться с кем-нибудь. Ни ответа, ни сигнала.

      На экране радара – только мы. Ближайшие объекты вне зоны.

      На север – пустота. На юг – шторм. Назад – далеко.

      Я один.

      Я повторяю это вслух:

      – Я… один.

      И не верю себе. Потому что всё ещё чувствую, как кто-то смотрит на меня со спины, прямо в затылок.

      Вечером я сижу в кают-компании. Закрыл двери, включил свет. На столе – консервы, вода. В кармане – нож.

      Пишу в блокноте:

      «17 ноября. Судно дрейфует. Экипаж исчез. Мишка мёртв. Остальные… не знаю. Не нашёл.

      Не уверен, один ли я.

      Чувствую… чужое присутствие.

      Стараюсь не паниковать.

      Может, отравление. Галлюцинации.

      Но кровь настоящая.

      Морская радиостанция не работает.

      Придётся ждать рассвета.

      Если доживу».

      Я читаю написанное – и не узнаю свой почерк.

      Рука дрожит. Внутри всё оборвано.

      За дверью – шорох. Кто-то или что-то проходит мимо.

      Я вжимаюсь в стену, зажимаю рот рукой. Свет моргает.

      Потом тишина. Только сердце стучит – громче, чем двигатель, которого больше не слышно.

      На следующий день я снова иду на поиски.

      Спускаюсь в машинное отделение – там пахнет мазутом и гнилью.

      Открываю отсек – и отхожу назад.

      В темноте, под трубами – тело. Женька. Сломанная шея. Руки вывернуты. Глаза – открыты, смотрят в пустоту.

      На стене, рядом с ним, жирной чёрной краской выведено слово:

      "Я ИДУ ЗА ТОБОЙ".

      Кто «идет»?

      Я не понимаю. Но теперь знаю точно: что бы здесь ни происходило – это только начало.

      Я сижу в рубке, рядом – включённый, но мёртвый радар, в руке – кружка с холодным кофе. Глаза жжёт. Я не спал больше суток.

      Судно словно застывает в воде. Ни шторма, ни ветра, ни даже чаек.

      Пространство вокруг глохнет, будто море решило замереть, затаив дыхание, чтобы не мешать происходящему на борту.

      Я записал уже трижды одно и то же:

      «Миша мёртв. Женя мёртв. Остальные – исчезли.

      Кто идет за мной? Почему я остался один?»

      Перечитываю – и не верю. Кажется, это не я писал. Слова чужие. Как будто кто-то другой взял мою руку и водил ею по бумаге.

      Ночью