Сага о Лисьем Сердце. Ксения Фосс

под ступнями, слабое шипенье, когда росинки испарялись с камней.

      Тонкие лучи света проникали сквозь щели в навесе, сотканном из застывшего лавового стекла и пёстрой ткани. Над ней свисали сухие травы, обереги и ленты с молитвами – всё, что должно было защищать от дурных духов и плохих снов. Но духи, если и были здесь, давно перестали казаться злонамеренными. Они просто… были. Как жара. Как вулкан под ногами.

      – Калиста! – оклик прозвучал резко и близко. Рун, ее отец, нередко просыпался раньше дочери и обычно очень наигранно ворчал, по поводу ее долгого сна, – Ты проспала утренний жар!

      Девушка села, откидывая в сторону легкое одеяло, под которым ночью пряталась от прохладного воздуха, протирая глаза, и не сразу поняла, что в жилище уже светло. Ветерок с запахом серы коснулся её щёк – предвестник зноя, который каждое утро просыпался вместе с кратером. Серые бусины на входе покачнулись, начиная звенеть.

      – Я не спала, – соврала она, потянувшись. – Просто лежала с закрытыми глазами.

      Рун фыркнул. Его ноги – босые и закопчённые – оставили следы на глиняном полу, когда он вышел обратно на улицу. Калиста, лениво нацепив по верх молочной рубахи зеленое льняное платье, последовала за ним. Солнечный свет ослепил её на миг, и она зажмурилась, чувствуя, как от камней поднимается знакомое дыхание земли. Небо окрасилось в тускло-золотой, с проблесками медного света и багряными тенями, будто солнце не поднималось, а вырастало из глубины земли, едва касаясь мира своей медной ладонью.

      Ашхейм – их родина, их ловушка, их крепость – не знала понятий “утро” и “вечер” в привычном смысле. Здесь время определялось по жару. Утренний – мягкий и терпимый, когда можно было собирать воду в углублениях скал. Полуденный – невыносимый. Вечерний – тревожный, когда над кратером поднималась мгла, а в темноте просыпались те, кого даже старейшины боялись называть.

      Сладко потянувшись, Калиста окинула теплым взглядом свою деревушку. Большой кратер, от некогда великого вулкана, заставлен небольшими деревянными домиками. Люди, словно насекомые, суетливо носились по узким улочкам. Кто-то нес подношения к статуе их бога, кто-то шел к главному залу, дабы позавтракать, кто-то учил детей балансировать на скользких каменных плитах, чтобы с юных лет они чувствовали дыхание земли – будто бы и вправду можно подружиться с вулканом, если лишь знать, как правильно на него ступать. Над крышами, обмотанными в шкуру горного зверя и отполированными пеплом, вился дым: то ли от завтраков, то ли от ароматических трав, призванных умиротворить духов. А где-то, у подножия одного из склонов, где черный камень отдавал остатки ночного холода, слышался звон – кузнецы Ашхейма уже трудились, закаляя лезвия в пепельной воде.

      Калиста сбежала босиком по ступеням, вырубленным прямо в скале, ощущая, как тёплая порода будит её тело, гонит остатки сна прочь. Найти среди жителей Ашхейма человека в обуви, практически невозможно. Практически все ходили босиком по теплым и горячим камням, но старейшины изредка носили кожаные ботинки, с меховым верхом и старыми рунными камнями для защиты.

      – Калиста! – снова донёсся голос отца. Теперь он звал не раздражённо, а с оттенком настороженности.

      Она обернулась, отворачиваясь от рассматривания вырезанной в стене статуи бога хитрости и обмана Лока, заметила, что отец стоит у края смотровой платформы, вглядываясь за пределы кратера, где за зигзагообразными стенами вулкана простирались туманные дали – земля чужаков, незнакомых племён, давно ушедших прочь от огненного сердца.

      – Что там? – спросила она, подойдя ближе.

      Рун долго молчал. Потом медленно, словно пробовал слова на вкус:

      – Дым. За северным гребнем.

      Калиста нахмурилась. Дым был привычным явлением в Ашхейме, но не там. Северный гребень – это граница. За ней начинались земли, где ходили рассказы, а не люди. Где жили те, кого называли иначе. Племена воды, племена ветра, племена кости и луны.

      Только некоторые из племени пепла имели право выходить из кратера, за пределы хребтов. Лишь отличенные воины, уходившие за новыми знаниями, оружием, или редкими дарами земли, могли пересекать дымные границы Ашхейма. Их называли Шагнувшие Вне. Калиста всегда слушала истории о них, затаив дыхание – покрытые шрамами и украшениями из стекла и кости, они возвращались другими: молчаливыми, пронизанными дальним взглядом, будто внутри них жил ветер чужих земель.

      Иногда – не возвращались вовсе. Они говорили о разных чужаках, о их традициях и обычаях. Иногда описывали жестокость других племен. Детям было запрещено туда ходить, но иногда, под покровом ночи, Калиста выбиралась из кратера через небольшую расщелину и уходила в лес. Там в самой глубине леса, стоял покосившейся от времени дуб, в дупле которого девушка прятала свою блокнот, в котором записывала ночные видения богов.

      Первым и единственным чужаком которого увидела Калиста стал торговец Мейлан. Пожилой мужчина с тонкой серебристой бородой, большими черными татуировками на руках и уродливым длинным шрамов через все лицо. Из за этого шрама он был слеп на один глаз, а часть рта не открывалась.

      – Что это?.. – прошептала она.

      – Это