Записки с того света (бразильский дневник). Александр Тимофеев

В ГЕРМАНИИ

      Вилфрид познакомил меня с русскоязычной семьей из Украины, из Харькова. Им было где-то пятьдесят пять – шестьдесят лет. Когда развалился СССР, они уехали. Обосновались в Мюнхене и чувствовали себя неплохо. Какая-то тоска и ностальгия у них присутствовала, но возвращаться они категорически не желали. Мужчина занимался наукой и объяснил мне все предельно технократично и расчетливо: просто уровень жизни здесь, в Германии, по всем показателям выше. Качество дорог, воды из-под крана, еды, одежды, образования, науки и т. д.

      Их тревожила только одна проблема – иммиграция в Германию мусульман. Исламский фактор.

      «Немцы, – сказали они, – тоже недовольны, но нервно курят на кухнях и далее сор не выносят. Политкорректность…ыть ее за ногу».

      РАССЛАБЛЕННАЯ ЕВРОПА

      В пятницу в парке настроение у всех было праздничным.

      Много людей в маскарадных костюмах, молодые мужчины не стеснялись одеваться в наряды медсестер. Все крайне раскомплексованные, но без агрессии. Дружелюбны, и всем, по большому счету, в хорошем смысле этого слова, наплевать на окружающих: кто во что одет, как выглядит, что делает…

      Мужчины-«медсестры» ходили с пивными кружками, и никто не интересовался их регистрацией (шутка).

      Удивительно, но в парке не было и полицейских, которыми просто кишит любое мероприятие в России. Людям как будто не доверяют, как малым детям, за которыми только и нужен глаз да глаз. Вдруг какую гадость в рот потащат или подерутся. А, может быть, так оно и есть, что мы дети, за которыми надо присматривать?

      Немцы пили и гудели вовсю, я ждал Вилфрида и наблюдал за окружающими.

      Вся подобная атмосфера расслабленности и…порядка! была для меня непривычной!!

      Я знал, что такое состояние расслабленности. Я знал, что такое порядок. Но соединение их вместе я увидел, признаюсь, впервые. Для этого следовало прилететь в Германию.

      В парке была идеальная чистота, лавки стояли в строгие ряды, никто не нарывался на конфликт, хотя степень опьянения была у многих чрезмерной. Несмотря на то что мы сидели на улице, никто не курил, все отходили в специально отведенное для курения место. Масса мелочей, которые в совокупности позволяли получить полное ощущение свободы и порядка. Это было удивительно. Мне это нравилось.

      Я увидел Вилли. Он с пивом уже шел ко мне. Я обрадовался ему, так как в этом семейном немецком ансамбле чувствовал себя одиноким. Мы радостно чокнулись. Выпили пива… Вилфрид заприметил двух рядом сидящих с нами молодых немок, я подмигнул ему: «мол, действуй, Вилли».

      Он подсел к ним – немки были не против. За ним последовал и я. Блондинка и брюнетка, лет двадцати, симпатичные. Мне запомнились их удивительно наивные и чистые глаза, особенно блондинки. Как у коровы, но осмысленные, просто очень наивные и чистые. Таких глаз не встретишь в Москве.

      Пошел дождь, и мы побежали под купол. Настоящий ливень, гроза.

      Вилфрид постоянно намекал девушкам, что он живет рядом с парком и есть шампанское…

      Но немки не пошли… И правильно.

      Вилли