Наэтэ. Роман на грани реальности. Сергей Аданин

все её «интимности» и бёдра, почти до талии… У него аж треснуло в голове, – он впервые видел, как она потягивается, да ещё вот так: обухом да по переносице… И засмеялась – победно: «Не глазей! А то покусаю…». Он смотрел на неё сражённо, не смея поднять глаз выше пупка, который – жаль! – рубашка ей всё же прикрывала… «Да-а, – решил он, – любой мужчина – это твой трофей, поверженный напрочь». Наконец, сам заулыбался, и тоже встал. И спросил – неожиданно для себя:

      – Наэтэ, у нас будут дети?

      – А ты хочешь? – лукаво и одновременно по-детски она улыбалась ему, они стояли лицом друг к другу – почти вплотную.

      – Да, – тихо ответил он.

      – Я рожу тебе, сколько хочешь.

      «Ну царевна из сказки», – подумал он.

      А она продолжала:

      – Хочешь – десять, хочешь – двадцать.

      И засмеялась, положила ему ладони на плечи, согнув руки в локтях и прижавшись к нему, её глаза светили в его зрачки – ровно, ярко, улыбчиво, нежно…

      – У нас будет тогда не семья, а какое-то детское учреждение культуры.

      – Почему «культуры»? – рассмеялась она.

      – А почему ты не спрашиваешь «почему «учреждение»?

      Он её смешил просто.

      – Ну, потому что семья – это что-то… нечто… вроде учреждения. Но не культуры же!

      – Ну, тогда – детское учреждение образования.

      И они оба стали смеяться и обниматься одновременно… И ещё он целовал её щёки. Губы она не давала, потому что смеялась… И как будто огромный камень свалился прочь с души. У него. И стало легко, весело, ясно. И Наэтэ – смеялась и светилась, словно что-то тяжёлое и тёмное ушло из неё, и она была вся, как эфир светоносный. Оставаясь «при теле», и он уже желал её…

      – Нет-нет-нет! – продолжала смеяться она, – я буду любить тебя только за кофе. Я соскучилась по кофе, я хочу ещё кофе…

      Он шмыгнул носом – ну да, опять слёзы счастья к глазам льнут.

      – И не плачь, как маленький! – она дразнила его.

      И тут её смешливость внезапно уступила место спокойному и почти серьёзному взгляду, она смотрела ему в глаза, и он тонул в этом взгляде… Но сказал всего лишь:

      – Пошёл варить кофе… За любовь…

      Она, склонив голову набок, улыбнулась ему ласково.

      …Они опять пили кофе, и она ела пирожные, сам он их не ел никогда, не покупал давно – с тех пор, как с бывшей женой всё расстроилось… Наэтэ полностью освободила его, до встречи с ней он продолжал маять в душе тот свой брак, уже и не думая о нём. О чём думать? – всё ясно. Но сердце… Но в сердце что-то осело чёрным, и давило его, путало сетью рваной – крылья. Обида? Ревность? Сожаление? – неизвестно, что. Сухой камень на месте родника… Теперь же всё это казалось таким далёким, маленьким, несущественным… Им с лёгкостью можно пренебречь теперь. Как малюсенькой погрешностью в громадных вычислениях.