Бригада «УХ», или Будни и праздники некроманта. Маргарита Преображенская

с давних пор сопровождал меня и сейчас оказался очень кстати.

      – Благодарю вас! – сказала я, улыбаясь ему.

      Нуар Тун-Тун (он же Чёрный Дядька), наряженный, как франт, в одежду от кутюр, тоже улыбнулся в ответ. Выглядело это страшновато, потому что вместо глаз у всех Старьёвщиков зияли чёрные провалы во мрак Абсолюта, и я всё никак не могла к этому привыкнуть.

      – Что это он молол тут без ветра?! – спросила тыква, заерзав у меня под мышкой. – Какие женишки? Мы что замуж собираемся, Эжени?! Я согласна!

      – Вот женщины! Со времён мезозоя только и думают о том, как замуж сходить!– возмутился Ящур, прицокивая нижней челюстью для пущей важности. – Главное же не в этом! Страх первородный! Вот о чём надо мыслить!

      Я была с ним согласна. Что это за странное заявление выдал фантом?

      Остальные нарушители вели себя тихо, хотя в их взглядах цвела настоящая ненависть. Опять же с чего бы? Ведь были времена, когда я, рискуя жизнью, выступила на стороне мятежников потустороннего мира, возглавив революцию, чтобы подарить каждому призраку право на законное перерождение и посещение мира живых. Впрочем, недовольные существующим режимом могли найтись всегда, эту истину я уже успела усвоить. А причину возникшего недовольства надо было исследовать.

      – Вы не могли бы передать мне воспоминания этого фантома? – Я с надеждой взглянула на Старьёвщика.

      Нуар Тун-Тун поклонился мне в знак согласия и принялся ощупывать нарушителя, словно был слепым полицейским, проводящим обыск. Так делали все Старьёвщики. Дело в том, что для отъёма воспоминаний требовалось сконцентрировать их в какой-нибудь вещи, которую потом духи-подручные складывали в свои бездонные шляпы. Мне приходилось наблюдать великое множество этих головных уборов, начиная от неопрятных экземпляров из прогнившей соломы до эффектных треуголок, коим мог позавидовать и пират. Последнее время Нуар Тун-Тун отдавал предпочтение строгой классике, поэтому я часто видела его в чёрном фетровом котелке с алым пером.

      – Ну, быстрее, что ли, своим котелком вари! – не выдержала ожидания тыква, пока Старьёвщик медленно погружал во мрак своей шляпы, какой-то маленький предмет, зажатый его цепкими пальцами, будто окуная его в ничто и превращая тем самым в нечто.

      – Тыквенная культура… – проворчал Ящур, недовольно покосившись на Выкву.

      Сам же Нуар Тун-Тун даже бровью не повёл на наглое замечание оранжевой и зубастой спутницы моего жизненного Хэллоуина. Вместо этого Старьёвщик извлёк руку с зажатым в ней воспоминанием и бросил его мне в доверчиво протянутую ладонь. Всякий раз, когда происходило это таинство, у меня сладко замирало сердце. Через мгновение в моей руке оказались три крошечных игральных кубика: красный, чёрный и белый. Их Нуар Тун-Тун использовал для концентрации воспоминаний.

      – Восемнадцать! – выдохнула Выква, быстро сосчитав количество точек на всех трёх верхних гранях. – Это к чему?

      Она во всём видела знаки судьбы и отличалась дремучим суеверием, что, в общем, было не удивительно.

      – «Восемнадцать мне уже», как в песне, –