Тимд'жи. Ирина Вадимовна Лазаренко

так: если судьба окунает тебя мордой в грязь – ныряй поглубже: как знать, что найдётся на дне? И, мне думается, в этой истории с гнилью Адития как раз ныряет. Только непонятно, куда и почему, раз ни на ней самой, ни на ком из со-родичей нет знаков болезни. Но как ещё можно понимать настойчивость Старейшей?

      Я иду к реке с похолодевшим от волнения хвостом. Чешуя прижимается к шее так плотно, что приходится помотать головой, расслабляя мышцы. Если ревун порвёт меня слишком сильно, то у семейства в этом году будут только два новых воина – помереть я не помру, но участвовать в состязаниях этого года не сумею. Донные ревуны не опасны – пока ты не трогаешь их, но мало кто из потрогавших остался доволен ощущениями, а некоторые так и вовсе недосчитались частей ног, рук или хвостов.

      Вот зачем Адитии нужно это животное? Его даже не едят!

      **

      Когда я, хромая на обе ноги, вытаскиваю лодку на берег, уже опускаются сумерки, быстрые и холодные, как рыба-хвостун. Две плетёнки доверху наполнены добычей, и я знаю: женщины примутся ругаться оттого, что я принёс ее так поздно. Мне и самому неловко – ведь женщинам не придётся хорошо выспаться этой ночью, не говоря уж о том, что они будут вынуждены сломать молодую ветку семейного Древа, чтобы получить свет и выпотрошить всех этих рыб.

      Но я не мог вернуться раньше, я охотился за донным ревуном! Он увёл меня далеко вниз по берегу, он бурился в ил и поднимал муть, выпрыгивал на меня из этой мути и вцеплялся в ноги, обхватывал их сотнями гусеничных ножек, драл чешую, вгрызался в мясо. В общем, тварь та еще. Но мне удалось одержать верх и не слишком сильно пострадать, так что я сумею участвовать в состязаниях воинов. А рыбы, которых я сегодня выловил, почти все пузатые. Даже когда женщины заберут свою долю, у меня останется ещё много икры на обмен, и она пригодится, когда торговцы людей снова пройдут через Озёрный край.

      Правда, придётся еще достать соль, моя почти закончилась. Заворачивая червеобразное тело ревуна в подвявший лист гуннеры, я прикидываю, у кого можно купить соли.

      – Где твои корни, древ-ний?

      Что за день такой, непременно кто-нибудь подкрадется из-за спины! И какой я воин, если ко мне можно так подобраться? Нужно больше тренироваться на болотах, среди прыгучих грызлей, вот что.

      – Где твои корни, древ-ний? – повторяет голос, которого я не узнаю.

      Подоткнув лист гуннеры под тело ревуна, я оборачиваюсь и очень удивляюсь: стоящий передо мной древ-ний – серочешуйчатый, широкий в поясе и плечах, у него сильный хвост и мощная челюсть, а гребень – сросшийся и выступает на голове совсем невысоко. В общем, он из северных краёв, так что это скорей я должен интересоваться его корнями.

      – У западной границы болот, где голос Древа говорит с Адитией, – всё-таки отвечаю я и вежливо задаю тот же вопрос: – А где твои корни, древ-ний?

      – У северного края торговых путей, где голос Древа слышит Ужитис, – отвечает он, и я снова удивляюсь: судя по имени, их Старейший очень… ну… стар! –