Весна в Канныне и другие встречи. Александра Беляева

Даже если снова не будете знать зачем.

      На улице уже светило солнце. Люди спешили, машины гудели, Сеул жил своей обычной жизнью. А он – просто шёл, впервые за долгое время не думая о том, что всё кончено. Может быть, ещё нет.

      Дом под сосной.

      Деревня Чхвалью стояла в тени гор, где сосны росли высоко и ровно, как колонны храма. Здесь всё было медленнее: утро начиналось с гула петухов, день – с запаха риса, а вечер – с тишины, которую не нарушал даже ветер.

      Хёну приехал сюда после увольнения. Он не говорил никому – ни родителям, ни друзьям. Просто собрал рюкзак, сел на автобус и доехал до последней остановки, где асфальт заканчивался, а тропа начиналась.

      Дом, в котором он поселился, принадлежал его деду. Старый, деревянный, с глиняными стенами и крохотным двориком, заросшим мятой. Электричество было, но сигнала не ловило. Только время – и его становилось всё больше.

      Хёну вставал рано, топил печь, варил себе лапшу, выходил к ручью. Иногда встречал соседку – бабушку Ли, которая приносила ему кимчи и приговаривала:

      – Молодой человек, в горах быстро либо теряются, либо находят себя. Надеюсь, ты из вторых.

      Он не знал, из каких он. Просто ходил, пил воду из горного родника и читал книги, которые давно хотел прочесть. Однажды нашёл старую записную книжку деда – с рецептами удобрений, стихами и двумя строчками:

      «Человек может уйти далеко, но сердце всё равно растёт в земле, где он родился.»

      Прошла неделя. Потом – две. Он вдруг понял, что перестал проверять время. У него снова появился аппетит. Он смеялся, когда пролил на себя соевый соус, и вдруг захотел позвонить матери.

      Он не знал, останется ли здесь навсегда. Но в ту весну, под сосной, он наконец позволил себе просто быть.

      Сладкий боб и дождь.

      Когда Минджэ было одиннадцать, он думал, что взрослая жизнь начинается с первого зонта. Настоящего, большого, как у отца. Не складного – а тяжёлого, с деревянной ручкой.

      Весна в Тэгу была дождливая, и в тот день он шёл домой из школы один. Остальные ребята убежали под навесы, но Минджэ шагал по мокрой улице упрямо, крепко сжимая свой новый зонт. Он чувствовал себя почти взрослым – как будто нес не зонт, а что-то важное, о чём никто не должен забыть.

      На перекрёстке он увидел женщину с ребёнком – девочка плакала, потому что её зонт сломался, а дождь всё лил и лил, как будто кто-то наверху не мог остановиться. Минджэ подошёл и молча протянул им свой зонт. Женщина удивлённо посмотрела на него.

      – А ты как? – спросила.

      Он пожал плечами, не зная, что сказать. Потом побежал – без зонта, под дождём, с прижатым к груди школьным рюкзаком. Дома мать всплеснула руками, увидев, какой он мокрый. Он лишь сказал:

      – Я уже не ребёнок. У меня просто был выбор.

      Позже, когда он сидел на кухне, грея ладони о чашку с ттоппоки, мать положила рядом с ним горячий хлеб с пастой из сладкого красного боба. Он взял кусочек, надкусил – и впервые понял, как странно сочетаются вкус детства и ощущение того, что ты сделал что-то правильно.

      Он запомнил этот день не