Вдохновение с побочкой, или Через строчку – в другой мир. Юлианна Клермон

обед – моя единственная отрада в серых бухгалтерских буднях, во время которого под размеренное жевание макарон с сосиской я придумала пару новых эпизодов для книги.

      А дальше – снова цифры и сводки, и странное недоумение от загадочного исчезновения начальника службы безопасности.

      И вот уже пять вечера, и я свободна до понедельника.

      Прощай, скучная бухгалтерия!

      Здравствуй, мой фэнтезийный мир!

      Спускаясь в лифте, я с тайной надеждой мечтала о встрече с прототипом своего антигероя. Даже на всякий случай сунула в сумочку карандаш и ластик – не потому что собиралась воровать, конечно. В понедельник верну. Но если Разумовский – моя муза, то мне срочно нужна была дозарядка на все выходные.

      Но надеждам не суждено было сбыться.

      Фойе всё так же зияло отсутствием РГС – ручной гранаты самонаводящейся (он же Режимный Грозный Смотритель, он же Раздражающий Грозный Страж и далее по списку).

      Ну вот…

      Ни тебе холодного пристального взгляда, ни язвительных комментариев, ни привычного громобойного: «Сумку!»

      – Предатель, – пробормотала я, выходя на улицу.

      На улице было не ах. Холодный ветер прожигал насквозь, и ещё, кажется, на все выходные грозил зарядить мелкий противный дождик.

      Вошедший в последнее время в привычку недосып не улучшал настроение и начинал пробивать на странные эмоции.

      – Вот ты ж гад… редкостный, – сказала, подняв лицо к затянутому свинцовыми тучами небу. Вот только к небу моя фраза никакого отношения не имела, а касалась кое-кого другого.

      Я шмыгнула носом и, пока шла к остановке, напряжённо размышляла.

      Разумовский на моей памяти вообще ни разу не брал отгулы, не болел и иногда казалось, вообще был не человеком, а неутомимой машиной, питающейся исключительно моими мучениями.

      А тут исчез.

      Без предупреждений.

      Без прощальных фраз.

      Без унизительного шмона на предмет «понабрала ли я ещё ручек в закрома».

      Может, он весь день спокойно сидит в своём кабинете, а я действительно переоценила его страсть к бюрократическому террору?

      Я нахмурилась и плотнее закуталась в тонкую куртку. Что-то было не так.

      В груди не жгло от злости, в мыслях не пульсировало обиженное «да кто он вообще такой?!», не было привычного выброса адреналина от словесной перепалки в фойе и поединка взглядами насмерть. Я не закатывала глаза, не вспыхивала, не фыркала раздражённо и не уходила, пыхча от негодования как выкипающий чайник.

      И это было… странно.

      Стоп.

      Мне что, этого не хватало?

      Я ускорила шаг. Нет, бред. Просто привычка. Как зубная боль: сначала она тебя долго мучает, а когда проходит, первое время ощущается слишком резкая пустота, будто её даже не хватает.

      Я вдруг подумала, что именно благодаря Разумовскому я хоть как-то просыпалась по утрам. И даже почти никогда не опаздывала. Он действовал на меня как чашка крепкого кофе – бодрил, бесил, но зато помогал сбросить весь накопленный за день негатив.

      Сев