Страж серебряной графини. Кофейный роман-эспрессо. Фейная дилогия. Том второй. Светлана Макаренко-Астрикова

губами. И это зрелище доканывает меня. В лом. Я начинаю реветь. Белугой. Падая на скамейку, запуская руки в волосы, готовясь их просто – вырвать. От отчаяния. Я ни к кому не обращаюсь. Просто реву и ору: Обалдевший Мишка стоит рядом. Давит на плечи обеими руками. Я не слышу. Отчаянно причитаю хриплым горлом:

      – Идиоты! Сумасшедшая страна! Уже в парке погулять днем нельзя с ребенком. Покоя нет нигде. Бьют почем зря!.. Что надо было этому психу? С зонтом?

      – Тетрадь. Дневник Виолетты Норд. Для комиссара Перье. – ледяным, мерным, спокойным голосом отвечает мне Грэг, гладя обеими руками склоненные к нему головки: светлую, пепельную и темно – каштановую Фея и Ники.

      – Сказал, если не отдам через два дня, расшифрованную, он просто меня прирежет где нибудь в Песочном переулке.

      – В Песочном? Почему в Песочном – именно? – Ошеломленно смотрю я на Грэга, разом проглотив все слезы и истерику. От неожиданности. Опять! Начинается…

      – А ты что, Анют, предлагаешь в переулке Трубадуров… тьфу, то есть Панфиловцев? Около театральной студии? – смеется хрипло наш неугомонный профессор. – Ну, знаешь, это как то.. Не по бандитски, что ли. Народу много. Лишние глаза. – Грэг пожимает плечами. – А романтизм ему незнаком, очевидно.. Как то так…

      …И тут Грэг, как и я, обращает взор на фея. Судорожно глотает. Теряет дар речи на секунду, и вместе с Мишкой, уронившим на асфальт, прямо в дождевую лужу ее пальто, рывком поднимает Ланушку с земли.

      – Королева, ну ты даешь! – ошеломленно бормочет Мишка, пытаясь отряхнуть с колен фея налипшую грязь… – Очумеешь с тобой вконец!

      – Cohanny, ясонька, голубка моя, ты сошла с ума?! Босиком, по земле.. Как же ты бежала?!… Почему? – Влюбленно и потерянно хрипит наш вечный трубадур, прижимая голову Ланки к своему кадыку. – Ты же заболеешь, боже!…Дождь, грязь…. -.Грэг осторожно, как ребенка, поднимает фея на руки, и почти летит, прихрамывая, с ношей, драгоценнее которой – нет ему – ничего.

      И мы едва успеваем за ним, чертыхаясь, отряхиваясь, удерживая в руках мокрые комки пальто, ускользающие тапочки, солнечные блики.. Мгновения дня.

      – Горушка, я не помню, забыла. Тебя увидела… Упал… какая земля?!.. Я думала, что – в аду. – Лепечет фей, виновато утыкаясь носом в твердое плечо мужа.

      Пальто Грэга из английского сукна безнадежно испорчено. Придется шить новое. Впрочем, и фею тоже… Они же – два сапога пара!

      Ника:

      ..Папочка.. Папочка так смешно, нежно укутывает мамочку после купания в махровую простыню, вытирает ей волосы… Расчесывает. Потом мы долго ищем в стенном шкафу новые красивые тапочки для мамы… У нее много красивых вещей.. Все платья, рубашечки, кофты, туфельки, костюмы.. Мама нарядная, даже когда и не одета… Я видела ее в твердой коже на лямочках… это такое.. кастет14 называется.. Там все колется… И сразу видно, какая мамочка.. тоненькая на самом деле же. А она – фыркает всегда и говорит, что толстая, как булка.. А папочка тогда хохочет, как сумасшедший,

14

Здесь – корсет.