Гений. Алексей Слаповский

в виде разнарядки, то есть добровольно-принудительной подписки, существовала газета на средства администрации – а если завтра откажутся финансировать?

      Анфиса не спала, ждала мужа. После того как она приняла решение развестись с ним, ее охватило желание, которое после душа поутихло, зато потом возродилось с новой силой, прямо-таки какое-то до удивления нестерпимое, как в дни первых с Алексеем свиданий. Анфиса мяла подушку, сворачивалась калачиком, вытягивалась… Хоть опять иди в душ. Но нет, надо дождаться.

      Светлана сидела, обняв колени, смотрела в темноту и представляла, как ее выпустят, как она начнет борьбу, напишет заявления во все инстанции, потребует суда. Она никогда не простит Мовчану смерть отца. Нельзя этого прощать. Он на коленях будет стоять и руки ей целовать. И Степа тоже. А она будет смеяться, но все равно не простит. Никогда.

      Трофим Сергеевич Мовчан лежал рядом с тихо посапывающей женой Тамарой и думал о том, что идея народных дружин – хорошая идея. Война бушует совсем неподалеку и вот-вот может оказаться здесь, надо быть готовыми. А главное – славная инициатива к приезду Самого. Сам любит, когда что-то идет из народа навстречу власти, а если не идет, надо умело организовывать это движение. Сына Степу можно приспособить к этому делу, чтобы не бездельничал на каникулах. Хорошо бы основать для дружины свой печатный орган и поручить издавать его Светлане. Нет, не получится: она оппозиционерка, она сочувствует украинским фашистам. Новая инициатива, наоборот, должна ее раздразнить, она будет с нею бороться. И это тоже неплохо – даст повод еще раз схватить ее, посадить, допрашивать и, возможно, слегка пытать. Мовчан никогда не делал этого с девушками, красота ведь для любования, а не для того, чтобы ее мучить. Но есть люди, которые обливают картины кислотой, рушат скульптуры, а потом признаются, что сделали это из любви к ним. Вот и он, если придется все-таки помучить Светлану, будет это делать из любви, чтобы оказаться ближе к ней. Мысль об этом сильно и ощутимо подействовала на Мовчана. Он тронул жену за плечо. Та всхрапнула. Он потыкал ее пальцем.

      – А? – подняла она голову и быстрым движением ладони вытерла влагу со рта.

      – Спишь, как не жена, – упрекнул Мовчан.

      – Трофим Сергеич, ты охренел?

      – Можешь спать дальше, а я займусь, – молвил Мовчан, поворачивая ее к стене передом, к себе обратной стороной.

      А ведь дело не только в украинских грежинцах, думал Торопкий. С российской стороны Грежина давно и целенаправленно введется подрывная работа. Почему, например, они не закроют границу, ведь это легко сделать! Гораздо легче, чем с украинской стороны, у которой меньше сил и средств. А потому что выгодно обеспечивать ежедневное проникновение. Внедрение. Ползучую экспансию. Вот в чем дело! И Аркадий притворился сочувствующим тоже для этого – втереться в доверие.

      Для этого он и сошелся с Анфисой, осенило Торопкого. Да, в этом причина! Аркадий воспользовался школьной дружбой, чтобы