Игры в вечность. Екатерина Бакулина

закатил глаза, эта тема успела его основательно достать. Собственных почитателей ему хватало, а чужих отвоевывать он не собирался, по крайней мере в войне. Лару с Думузи же грызлись едва ли не из-за каждого человека. Впрочем, скорее из чувства противоречия, чем ради какой-то цели.

      Забавней всего в этой ситуации было то, что Эмеш, вот уже лет двести не вылезавший из своих глубин, держал рейтинг куда выше их обоих. Впрочем, в последние годы начал потихоньку сдавать позиции, почти незаметно. Но Эмеш – творец, люди будут почитать его просто так. Выше Эмеша только Атт – громовержец и владыка небес.

      – Слишком несерьезно ты… – тихо повторил Думузи, дикий ветер степей. И вдруг снова усмехнулся ей в глаза: – а думаешь, завоевав город и построив в нем храм, ты заставишь людей почитать тебя?

      – А куда они денутся? – удивилась Лару. – Рано или поздно начнут. Я не тороплюсь.

      Начнут.

      Дело пошло, за работу уже взялись аннумгунские жрецы. Певцы уже поют песни о той победе, прославляя Златокудрую, что принесла победу храброму царю. И Майруш скоро поверит и возрадуется ее величию! Великая битва, великая слава!

      Осада Майруша… помнишь, как это было?

      Там было жарко, сухо, только пылища поднималась столбом. Да и не осада, про осаду придумали потом, что три дня и три ночи, доблестный враг, ощетинясь, сурово сжимает в руке копье… Про такого врага не стыдно и вспомнить, такой победой не стыдно и гордится!

      А было так, забава. С разбегу взяли, с первого же наскока. Снесли хлипкую ограду, разнесли по кирпичику царский дворец, прирезали в неразберихе ихнего царя…

      Да что царь? Мальчишка. Он изо всех сил задирал подбородок, стараясь выглядеть надменно и грозно, но выходило скорее беспомощно и смешно. Жиденькая, не успевшая войти в силу бородка, топорщилась тонкими косичками, царские одежды мешком висели на костлявых плечах… длинная бахрома, затейливо расшитый белоснежный плащ-конас, и драгоценный кидарис, слишком тяжелый еще для его головы, который все норовил сползти на лоб… золотые браслеты болтались и звенели на руках. Щенок в дорогих побрякушках, не воин.

      Он все кричал, словно наивно пытаясь прогнать аннумгунских солдат: «Вы не имеете права! Убирайтесь домой, грязные свиньи!» Дворцовая стража толпилась вокруг, едва ли не хватая за руки, чтоб сдуру не кинулся в драку – всем ясно, что драться уже бесполезно. А он все кричал, ярился, брызжа слюной, потрясал в воздухе кулаками. Но верная стража упрямо тащила назад.

      Атну стоял напротив, чуть ухмыляясь, небрежно вытирая испачканную в чужой крови руку о короткую армейскую рубаху, торчащую из-под бронежилета.

      Дикий матерый волк, голодный волк… и лопоухий дворцовый щенок.

      И вдруг мальчишке каким-то чудом удалось вывернуться, он с истошным криком кинулся на Атну, в тонкой руке молнией сверкнул кинжал.

      Только верные воины царя успели раньше. Тело упрямого щенка дернулось, обмякло и рухнуло к ногам.

      Остальные сдались почти без боя.

      Почти.