Запасный выход. Константин Туманов

все-таки там небольшой городок, а не научный центр. А Игорь Обойников осуществлял непосредственный съем информации на месте. Третий же наш товарищ, Александр Ивакин, в начале 2000-х годов, когда, собственно, и образовался парк, устроился туда лесником. Он работал с измерительной и контрольной аппаратурой, которую мы установили на месте. Сам понимаешь, у него был свободный доступ в место проведения исследований, а также возможность ограничить таковой у всех праздношатающихся по лесам. Сейчас там работает его сын: Сан Саныч умер с год назад. Понятно, что работа продвигалась черепашьими темпами и велась, по сути дела, из чистого упрямства.

      Третьяков на несколько секунд прервал свое повествование, хрипло переводя дух и отхлебывая чай.

      – Так вот. Существовало множество гипотез, так или иначе объясняющих электромагнитные процессы, что мы наблюдали. И как и большинство научных предположений вообще, – старик усмехнулся явно своим мыслям, – все они базировались больше на догадках, чем на фактах. У нас имелись наши записи, данные о характере изредка регистрируемых в этом месте излучений. Но вот точного понимания того, что же там в конце концов происходит, так и не пришло. Помогла чистая случайность. Сын Саныча, Егор, как-то в очередной раз поехал осматривать аппаратуру. Он тогда уже был лесником, частенько подменяя у приборов ушедшего на пенсию отца. И, как нередко это бывало, по приезде обнаружил, что один узел не работает.

      Рассказывая, старик все время делал паузы – годы сказывались, и одышка его мучила все больше и больше не только на подъездной лестнице, но и во время долгого разговора.

      – Все наше оборудование, по сути, было собрано на коленке из тех запчастей, что мы смогли достать. Купить, выпросить у знакомых радиоэлектронщиков или, уж извини за откровенность, украсть при увольнении из института. Сама идея этих исследований интересовала Егора мало, пользы никакой он не видел, однако отцу и двум его друзьям отказать не мог. Вот и мотался изредка, проверяя абсолютно не нужную ему технику. Он и стал, можно сказать, первооткрывателем.

      Виктор Викентьевич неожиданно пронзительным взглядом посмотрел мне прямо в глаза:

      – Если бы то, что мы там открыли, стало достоянием так называемой широкой общественности, мне бы, наверное, и Нобелевской премии не пожалели. А Россия как страна перестала бы существовать очень быстро. Сам помнишь, как еще десяток лет назад мы даже не продавали, а просто сдавали американцам все, что было можно. И что нельзя – тоже. Да и сейчас этот процесс замедлился просто потому, что продавать стало нечего – все, что есть, уже давно чье-то. Ради такого лакомого куска нас бы смяли полностью. Поэтому мы молчали. И продолжали свои исследования.

      – И что же он там обнаружил, неужто древний клад или летающую тарелку? – Несмотря на полушутливый тон, я мысленно подобрался, понимая, что собеседник вплотную подошел к самой важной части разговора.

      – Приехал Егор на место в расстроенных чувствах,